|
Высказанные соображения во многом относятся и к другим героям русского эпоса. Павел Николаевич Рыбников (1831— 1885)— один из первооткрывателей неисчерпаемого мира северных былин— предполагал, что даже самые простые и житейски приземленные герои русского фольклора в действительности имеют древнейшее происхождение, уходящее в индоевропейскую и доиндоевропейскую культурную и мифологическую общность. Так, Рыбников считал, что Соловей Буди-мирович гораздо древней Ильи Муромца. Множество убедительных аргументов в пользу архаичности основных героев русского былевого эпоса привел известный деятель отечественной культуры Владимир Васильевич Стасов (1824—1906). Проанализировав целый ряд малодоступных русскому читателю иностранных источников, он на конкретных примерах доказал, что корни большинства персонажей русских былин уходят к самым истокам мировой культуры и истории. Например, хрестоматийная фигура удалого новгородского купца Садко, которого постоянно пытаются принизить до заурядного ушкуйника периода феодальной раздробленности Руси, на самом деле родственен героям древнеиндийского эпоса, а также легенд тибетцев, индонезийских даяков и индейцев Северной Америки, где развивался мотив встречи с Морским царем, искупительной человеческой жертвы и т.п. То, что Садко— древнейший мифологический персонаж, подтверждает и былина, где он действует совместно со Свято-гором. Более того, Святогор живет у Садко-купца богатого и именно от него отправляется в свой последний смертный путь (См.: Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом. Т. 2. М.-Л., 1938. №119). Вывод, однако, В.В. Стасов делает более чем странный и не вяжущийся с его патриотической позицией: все русские былинные богатыри — и старшие и младшие — не самобытны, а заимствованы у других народов, соседствовавших с древней Русью (скажем, в Илье Муромце Стасов усматривал главным образом черты иранского богатыря, наподобие героев «Шахнаме» и положенных в ее основу древних персидских сказаний). Здесь русский критик явно ошибался. Собрав и введя в научный оборот Монблан нетривиальных фактов, он не сумел правильно их осмыслить. Искать заимствования чего бы то ни было у кого бы то ни было в эпосе, фольклоре, мифологии — дело вообще довольно-таки бесперспективное. Правильным было бы говорить об общем происхождении и общности в далеком прошлом всех языков, культур, верований, обычаев, традиций, сказок, легенд и их персонажей. * * * Более плодотворный путь археологического анализа былин избрал другой выдающийся деятель отечественной культуры — Петр Алексеевич Бессонов (1827—1898), блестящий филолог-славист, этнограф и фольклорист. Ему принадлежит издание самого полного до сих пор 6-томного сборника русских духовных стихов под названием «Калики перехожие» (М., 1861— 1863), куда включено, помимо прочего, 16 вариантов Стиха о Голубиной книге. По поручению Общества любителей российской словесности Бессонов выпустил в свет былины и песни из собраний П.В. Киреевского и П.Н. Рыбникова, что само по себе явилось крупнейшим событием в литературной жизни России. Оба издания Бессонов снабдил собственными обширнейшими комментариями— они-то и вызвали полное непонимание и резкое неприятие (традиция эта по инерции сохраняется и по сей день). Что же произошло? — 63 —
|