|
Считается, что былины так называемого Киевского цикла о знаменитых русских богатырях были созданы близ Киева же, а затем распространены на Север, где и сохранились чуть ли не до наших дней. А на родине своего рождения былины эти были якобы утрачены. Это маловероятно. Если самые древние, наполовину языческие песни и сказки на территории бывшей Киевской и Галицкой Руси живы до сих пор, то почему исчезли былины? А может, так: былины (старины)— за малым исключением, возникли как песенные рассказы северян о том, что происходило на юге Руси? Свидетели тех событий приходили на Русский Север и напевно рассказывали о виденном и слышанном. С другой стороны, северные былины, а точнее — старины, содержат множество намеков на незапамятные времена. Многие из этих намеков перекочевали из древнейших сказаний, передававшихся из уст в уста и постепенно переина-чившихся на новый лад. Обратимся, к примеру, к типичному былинному тексту, записанному А.Д. Григорьевым на рубеже прошлого и нынешнего веков в деревенской глуши от 55-летнего крестьянина В.Я. Тяросова на реке Мезень в Архангельской губернии. Старина повествует о дозоре на заставе богатырской и бое Ильи Муромца с не узнанным сыном. Вот как она начинается: На горах, горах дак было на высоких, Не иа шоломя было окатистых — Там стоял-то ноне да тонкий бел шатер, Во шатре-то удаленьки добры молодцы: Во-первых, старый казак Илья Муромец, Во-вторых, Добрынюшка Микитич млад, Во-третьих-то, Алешенька Попович-от. Эх, стояли на заставе они на крепкоей, Стерегли-берегли они красен Киев-град; Стояли за веру христианскую, Стояли за церкви все за божие, Как стояли за честные монастыри. Как по утречку было по раннему, А на заре-то было на раннеутренней, Ай как выходит старый казак из бела шатра. Он смотрел-де во трубочку подзорную На все же на четыре кругом стороны. В приведенном тексте совершенно отчетливо обнаруживаются по крайней мере три разных культурных пласта, соответствующих совершенно различным временным эпохам (все они выделены). Наиболее близкой к нашему времени стоит эпоха, олицетворяемая «трубочкой подзорной», в которую-де наблюдает русский богатырь Илья Муромец, живший во времена, когда никаких подзорных труб не было и в помине. Это неизбежное осовременивание фольклорного материала: в той или иной степени его старался внести каждый сказитель. Второй по удаленности уровень связан с тысячелетней христианизацией русской жизни, которая наложила неизбежный отпечаток на любые произведения устного народного творчества. Типичным и, пожалуй, наиболее показательным примером такого охристиани-вания может служить знаменитая «Голубиная книга»: здесь на древнейший арийский и доарийский текст были наложены библейские персонажи (благодаря чему данный текст, в обшем-то, и сохранился, в противном случае его постигла бы судьба тысяч других так называемых «языческих» текстов: он был бы искоренен и канул в реку забвения). Однако в процитированном зачине былины просматривается и более глубокий, дохристианский уровень описываемых событий— две первые строчки. В них говорится о высоких горах, где расположилась богатырская застава. И хотя тут же поминается и традиционный Киев-фал, каждому ясно, что в районе Киева-Днепров-ского никаких высоких гор отродясь не бывало. Значит, речь идет о каких-то иных реалиях. — 58 —
|