|
История почти каждой цивилизации предоставляет примеры географической экспансии, совпадающей с ухудшением качества. Мы остановимся лишь на двух. Минойская культура достигла наибольшего радиуса своего излучения в той фазе, которую наши современные археологи относят к «позднеминойской III». Эта фаза начинается не позднее разграбления Кносса около 1425 г. до н. э., т. е. не позднее катастрофы, в которой минойское универсальное государство, «талассократия Миноса», распалось и уступило место междуцарствию, во время которого минойское общество обанкротилось. На всех материальных продуктах минойской культуры, датируемых начиная с третьей фазы позднеминойского периода, стоит столь явное клеймо декаданса, что складывается впечатление, будто по географическому распространению эти продукты перегнали все предшествующие минойские продукты. Это выглядит так, словно бы ухудшение качества ремесла было той ценой, которую пришлось заплатить за расширение производства. В истории древнекитайского общества, предшественника общества дальневосточного, мы встречаем почти то же самое. В течение эпохи роста владения древнекитайской цивилизации не распространялись далее бассейна Хуанхэ. И как раз в «смутное время» — в «период борющихся царств», как называют его китайцы, — древнекитайский мир включил в свой состав бассейн реки Янцзы на юге и равнины по ту сторону Пейхо[426] — с противоположной стороны. Цинь Шихуанди, основатель древнекитайского универсального государства, распространил свои политические границы вплоть до линии, отмеченной Великой Китайской стеной; династия Хань, продолжившая труды императора Цинь Шихуанди, продвинула границы дальше на юг. Таким образом, и в древнекитайской истории периоды географической экспансии и социального распада совпадают. Наконец, если мы обратимся к еще незавершенной истории нашей собственной западной цивилизации и рассмотрим ее начальную экспансию за счет недоразвившихся дальнезападной и скандинавской цивилизаций, ее экспансию от Рейна до Вислы за счет североевропейского варварства и от Альп до Карпат за счет венгерского авангарда евразийских кочевников, а также последующую заморскую экспансию во все уголки Средиземноморского бассейна от Гибралтарского пролива до устий Нила и Дона в ходе широко распространившегося, хотя и мимолетного движения завоевания и торговли, для которого наиболее подходящим и кратким названием будет «крестовые походы» («the Crusades»), то мы можем согласиться, что все эти процессы, как и начальная заморская экспансия Эллады, являются примерами географического расширения, которое ни сопровождалось, ни повлекло за собой какую-либо задержку в увеличении подлинного роста цивилизации. Но когда мы исследуем возобновившуюся и продолжающуюся до сих пор всемирную экспансию последних столетий, то можем лишь останавливаться и удивляться. Вопрос, который нас так беспокоит, это вопрос, на который в наше время ни один мудрый человек не может дать уверенного ответа. — 181 —
|