Исследование истории. Том I

Соответствующее распространение языков вдоль возделываемых берегов степи благодаря движению кочевых «моряков» степи подтверждается географическим распределением четырех живых языков, или языковых групп: берберской, арабской, тюркской и индоевропейской.

На берберских языках говорят сегодня кочевники Сахары, а также оседлые народы северного и южного ее побережий. Естественно предположить, что северные и южные ветви этой языковой семьи были распространены в пределах их нынешних владений бербероязычными кочевниками, вторгшимися в прошлом из пустыни в область возделываемых земель в обоих направлениях.

Подобным же образом на арабском сегодня говорят не только на северном побережье Аравийской степи, в Сирии и Ираке, но также и на южном ее побережье — в Хадрамауте[419] и Йемене и на западном — в долине Нила. Он был также перенесен далее на запад из долины Нила в берберские владения, где на нем сегодня говорят вплоть до североафриканского побережья Атлантики и северного берега озера Чад.

Тюркский язык распространился по различным берегам Евразийской степи, и на разных его диалектах сегодня говорят на солидной части центральноазиатской территории, простирающейся от восточного побережья Каспийского моря до озера Лобнор и от северного эскарпа Иранского нагорья до западного фасада Алтайских гор.

Это нынешнее распространение тюркской языковой семьи дает ключ к объяснению нынешнего распространения индоевропейской семьи, ныне столь странным образом разделившейся (как подразумевает ее название) на две изолированные географические группы, одна из которых поселилась в Европе, а другая — в Иране и Индии. Нынешняя лингвистическая карта распространения индоевропейских языков станет понятной, если мы предположим, что языки этой семьи первоначально распространялись кочевниками, являвшимися жителями Евразийской степи еще до того, как распространители тюркских языков устроили там свой дом. И Европа, и Иран имеют свои «побережья» Евразийской степи, и этот великий безводный океан является природным посредником сообщения между ними. Единственная разница между этим и тремя другими прежде упоминавшимися случаями заключается в том, что в данном случае языковая группа утратила свою власть над промежуточным степным регионом, по которому некогда распространилась.

X. Природа роста цивилизаций

1. Два ложных следа

В результате наблюдения мы обнаружили, что наиболее стимулирующим является вызов средней степени между избытком суровости и ее недостатком, поскольку недостаточный вызов совсем не сможет стимулировать противоположную сторону, тогда как чрезмерный вызов может сломить ее дух. Но что можно сказать о вызове, на который эта сторона способна ответить? На первый взгляд, это наиболее стимулирующий вызов, какой только можно себе представить; и на конкретных примерах полинезийцев, эскимосов, кочевников, османов и спартанцев мы уже наблюдали, что подобные вызовы способны породить tour de force. Вместе с тем мы наблюдали, что уже в следующей главе истории за эти tours de force наступала (для тех, кто их осуществлял) неизбежная расплата в форме задержки их развития. Поэтому при более внимательном рассмотрении мы должны вынести решение, что непосредственный мощный ответ далеко не всегда является окончательным критерием того, оптимален ли любой данный вызов, если рассматривать его с точки зрения целого и с точки зрения конечного ответа. Действительно оптимальным является тот вызов, который побуждает противоположную сторону не только к достижению единого успешного ответа, но также к приобретению импульса, который направит ее дальше: от достижения — к новой борьбе, от решения одной проблемы — к постановке другой, от Инь — снова к Ян. Одиночного ограниченного движения от беспокойства к восстановлению равновесия недостаточно, чтобы за возникновением последовал рост. Чтобы задать движению повторяющийся, периодический ритм, необходим elan vital[420],[421] (пользуясь термином Бергсона), который выведет группу из состояния равновесия, бросив ей новый вызов и тем самым вдохновив на новый ответ в форме дальнейшего равновесия, кончающегося дальнейшей его потерей, и так далее в прогрессии, которая потенциально бесконечна.