Однако же настало время перейти к более определенным выводам по вопросу о пропавшем континенте. Может быть, нам удастся лучше разобраться в загадке Атлантиды, если мы переместим фокус с напечатанной в наши дни страницы на оригинал «Тимея» и «Крития» и человека, их создавшего. В конце концов, ведь Платон был не бестелесным гласом Вечности, а простым смертным с пытливым умом, полным знаний и заблуждений своего времени. Если хотите, можете представить его сидящим в своем доме в Афинах, в те дни небольшом городке с извилистыми улочками, покрытыми липкой грязью, на фоне которого Акрополь, украшенный Периклом за столетие до того, возвышался словно тиара над мусорной кучей. «Серьезный Платон», царапающий на папирусе и размышляющий об упущенных возможностях своей жизни, был коренаст и бородат и неплохо сохранился для своих семидесяти лет. Минуло немало десятилетий с тех пор, как он занимался политикой, писал туманные любовные вирши, участвовал в Коринфских играх[17] и был награжден за храбрость в битве с делианцами. Современники отмечали его крепкое телосложение и мягкий голос, иногда добродушно посмеивались над чрезмерной серьезностью и привычкой беспрестанно ходить туда-сюда во время беседы. Хотя Аристотель приписывает богоподобное благородство характеру Платона, мало что доподлинно известно о его личности. Его произведения наталкивают на мысль (меня, во всяком случае) о многоречивом, упрямом, любящем читать мораль человеке, одаренном богатым воображением и аскетичным, сочетающим в себе обаяние, мистическую интуицию и безудержное увлечение проектами по реформированию мира. Но соответствует ли это реальности на самом деле, точно сказать нельзя. Как многие античные греки, Платон, видимо, был преимущественно гомосексуален в личных привязанностях, впрочем, говорили, что помимо возлюбленных мужчин у него была и дама сердца, родившая от него сына. Итак, что же он написал? Не ту историю, которая нам известна, но какое произведение? Запись реальной дискуссии, выдумку, пьесу или что-то иное? Во-первых, «Тимей» и «Критий» не являются стенографическими записями настоящей дискуссии между Сократом и его друзьями, поскольку в соответствии с воображаемой датой эти диалоги происходили за две трети века до того, когда Платон был ребенком лет шести и не мог ни конспектировать, ни вспомнить их, чтобы записать, став взрослым. Вряд ли речи, произносившиеся позднее в кругу Сократа, вообще записывались, а в ранние годы Платон был больше увлечен сочинением стихов и политической карьерой, чем философией своего друга средних лет Сократа. — 148 —
|