|
На этом «морфологические» сходства мифов кончаются, уступая место идентичности особенного, идиоматического выражения. Хотя и правильно говорить, что использование технического языка мифологии в повестях будет часто прилагать усилия для описания колюра солнцестояния в какую-то эпоху, они делают это в рамках идиоматических разновидностей местной версии данного языка. В рассматриваемом случае расстояние в 4,500 мили и предполагаемое отсутствие контактов между инками и ацтеками не достаточны для того, чтобы отмахнуться от присутствия перепела/ льюту. Подобно Лисе, Кецалькоатль падает, когда его спугнул вспорхнувший перепел. Здесь Бирхорст выдвигает решающее замечание об идентичности «подданных» властителя и властительницы Миктлана, то есть «Святых», которым поручено сделать «склеп» для Кецалькоатля: «склеп — это мотив, заимствованный из мифов о б Уране, где он обычно связан с ревностными охранниками звездами, которые пытаются захватить солнце или утреннюю звезду, чтобы предотвратить их восход»2. Именно это действие всех звезд — «Святых», взятых вместе, и неожиданный полет перепела сводят на нет попытки Кецалькоатля установить небесный колюр, связывающий три мира. Как и в уарочирийской версии, здесь пума, змея и «птицы каждого вида» — то есть все звезды — «впадают в волнение» после того, как улетает льюту. Однако в ацтекском случае звезды теперь «ревнивы», пагубны. И препятствуют они восходу не физического солнца, а Солнца Четвертого Века, когда оба потока Млечного Пути восходят вместе с солнцами солнцестояний. Что касается астрономической идентичности ацтекского перепела, то, по крайней мере, определенно то, что перепел, подобно андскому льюту, понимался в Мезоамерике как средство для выражения смещений вследствие прецессии в положении Млечного Пути. Эти сведения содержатся в майяском «Кусебе», мрачной книге апокалиптического пророчества, созданной в колониальный период: «...усевшись стаей, перепела будут громко кричать с ветки сейбы [дерева]...». Бирхорст пересказывает этот отрывок следующим образом: «Роящиеся подобно бесчисленным душам преисподней, злые птицы смерти прилетают, чтобы навалиться на сейбу, то есть древо жизни...». Благодаря работе Линды Шеле ныне хорошо известно, что образ дерева сейбы, земное проявление древа жизни, относится, на уровне астрономии, к Млечному Пути. Образ перепела на древе жизни — это образ дестабилизации, как мож ет судить всякий, кто наблюдал нело вкое поведение перепела в полете и его попытку приземлиться. Оба мифа отражают понятие о «дестабилизации» Млечного Пути посредством изображения неловкого полета перепела. Но в то время как андская версия сосредоточена на комическом потенциале льюту, ацтекская версия неустанно изображает его как предвестника гибели. Чтобы уловить значение этого различия, необходимо понять, когда был сотворен ацтекский миф. — 261 —
|