|
(1) Из православных см. Прот. Малиновский: Православное догматическое богословие, IV т., стр. 206; м. Макарий, II, § 271, еп. Сильвестр, V, §§ 219-220; из многочисленных отдельных высказываний см. у еп. Феофана в Письмах, у еп. Михаила также в Письмах. 512 лали вопросы эсхатологии предметом нарочитого исследования. Церковное определение в точном смысле здесь отсутствует, хотя за таковое и выдает себя доктрина школьного богословия. Но на самом деле она выражает собою «богословское мнение», одну из двух тенденций, боровшихся и борющихся в богословии (1). Даже определения с осуждением оригенизма, ранее приписывавшиеся вселенскому собору, согласно последним данным исторического исследования, на самом деле ему не принадлежат (2), да и в противном случае нуждались бы еще в дешифрировании и очень серьезном комментарии. Они, во всяком случае, требуют для себя особого исследования (3). Эти определения основываются на уголовно-пенитенциарном мировоззрении, в котором отношение Бога к миру определяется началом одного лишь мздовоздаяния, вопреки прямому слову Господа: «не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ио. III, 17), «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (XII, 47). Так говорит Сам Господь, Которому Отец «дал власть производить суд». Следовательно, между судом и даже осуждением, с одной стороны, и спасением мира нет противоречия или несовместимости. Последовательно развиваемая пенитенциарная точка зрения наиболее уязвима именно со стороны теодицеи: в ней принимается, что Бог от вечности Своей в творение мира ввел ад и вечные муки и дал им силу бытия наравне с Царствием Божиим, уготованным от создания мира. Таким образом, последнее свершение включает в себя онтологический провал, именно в его дуалистическом характере: наряду с вечностью Царствия Божия утверждается одинаковая вечность ада. Следов., мир не удался, Премудрость Божия бессильно остановилась перед непреодолимой границей, которую поставила ей тварная свобода. Голгофская жертва оказалась бессильной для преодоления ада, о коем вопиют ветхозаветный пророк и Христов апостол: «где твоя, аде, победа»? (Осия ХIII, 14 = 1 Кор. XV, 55). Софийность мира нашла для себя предел в антисофийности ада, в котором царит тьма кромешная при отсутствии Света Божия, — темная антисофия. Здесь изнемогает или всемогущество, или пре- (1) Католики ссылаются на проект определения Ватиканского собора (Dict. Th?ol, V, 1, р. 94), как и на определения имп. Юстиниана при патр. Мине, утвержденные п. Вигилием и ошибочно относимые к V всел. собору — 468 —
|