|
511 Но это возрастание для тех, в которых вообразился Христос, не может быть ограничено. Оно необходимо распространяется не только на возрастание в добре, но и на изживание зла, поскольку и оно осталось не чуждо даже праведникам, и на преодоление его с адскими его испарениями. Если назначала добро соединено со злом, как свет с тенью, то это внутреннее разделение и раздвоение жизни не может оставаться неизменным, но преодолевается. Раны духовные залечиваются и зарастают в какой то неопределенный период времени, в восхождении от славы в славу. При этом различна мера и образ этого возрастания в зависимости от духовного состояния каждого человека. Если говорить языком католического богословия, то здесь можно говорить о некоем «чистилищном» состоянии и очистительном огне, который попаляет еще остающиеся в пшенице плевелы, предназначенные жнецами, свв. ангелами, на жертву неугасимого огня. «Посему для народа Божия еще остается субботство» (Евр. IV, 9). Каждому, хотя и в разной мере, еще остается, что изживать, в себе и с народом Божиим, то есть с Церковью, Богочеловечеством. Теперь мы уже приблизились к самому роковому вопросу эсхатологии, именно о вечных муках грешников. Те, которые понимают вечность в смысле временной бесконечности, — богословы всех исповеданий, всячески стараются утверждать бесконечность, или «вечность», адских мучений апологетически, патристически, экзегетически. Доказывается справедливость бесконечной длительности наказания и за временные грехи, его соответствие премудрости и любви Божией, построяется целая теодицея вечных мук. Из подавляющего большинства суждений этого рода (1), выделяются однако особые мнения по этому вопросу Оригена и особенно св. Григория Нисского, по правде сказать, почти единственных церковных писателей (кроме бл. Августина с его ригоризмом), которые сде- человечестве, которое содержится уже в первом вопросоответе Мф. XXV, 34 сл.? Господь призывает «благословенных Отца Своего наследовать царство, уготованное им от создания мира», за оказание Ему деятельной любви, вообще за любовь. A праведники отвечают: «Господи когда мы видели Тебя алчущим.. жаждущим... странником... нагим ...: больным или в темнице?» И Царь дает им на это Свой ответ. Спрашивается что же означает такой вопрос со стороны праведников? Выражается ли в нем только смирение их, или же, вместе с тем, и прямое неведение, тварная ограниченность, которая нуждается в нарочитом откровении для своего преодоления и его в столь потрясающей форме приемлет? И не является ли это первое откровение и первым актом возрастания в вечности, которого ждет воскресшее человечество? — 467 —
|