|
«Что же делать, что же делать? – размышлял я. – Стоит ли идти служить богачу? Стоит ли заработать, накопить хоть какой‑то избыток, накупить подарков и тогда уже просить у кого‑нибудь Дхарму? Может быть, вернуться в свою деревню? Но смогу ли я это сделать после того урагана, что я наслал на нее? Мама была бы счастлива увидеть меня снова, и мне удалось бы скопить немного денег… Или переселиться в другое место, искать средства где‑то еще? В любом случае нужно уходить. Но если я возьму с собой муку Ламы, это приведет его в еще большее бешенство». Не говоря никому ни слова, даже супруге Марпы, я взял свои скудные пожитки и выскользнул за дверь. В пути меня согревали воспоминания о доброте Дагмемы. Я шел полдня и остановился перекусить. Мне удалось выпросить в округе немного цампы и на время взять у престарелого селянина котелок. Насобирав сухих дров, я приготовил обед и подкрепился. Было около полудня. Вздыхая, я думал: «Своей работой я и Ламе служил, и расплачивался за еду, а сейчас мне стоило усилий найти даже эту цампу. Жена Марпы щедро кормила меня изо дня в день, но я с ней даже не попрощался. Какой же я неблагодарный! Может быть, стоит вернуться?» Но на это не хватило смелости. Когда я возвращал котелок, старик заговорил со мной: – Похоже, ты можешь работать, добрый человек. Если ты обучен грамоте, то, вместо того чтобы попрошайничать, лучше иди по домам читать молитвы. Если читать не умеешь, прислуживай и заработаешь на еду и одежду. – Я не попрошайка и обучен чтению. – Хорошо. Тогда войди в мой дом и прочти молитву – я хорошо заплачу. Я очень обрадовался. В доме старика я зачитал поучения сутры «Праджня‑парамиты» из восьми тысяч строф, а потом – историю Бодхисаттвы Садапрарудиты. При этом я подумал: «Садапрарудита тоже всегда был беден. И он посвятил Дхарме всю свою жизнь. Он мог вырвать и продать свое сердце, мог разрезать его на куски. По сравнению с ним я ничем не пожертвовал ради Учения. Возможно, Лама Марпа все‑таки начнет меня учить. Если же нет, то его жена пообещала мне, что поможет найти другого наставника». Эти мысли придали мне бодрости и отваги, и я осмелился повернуть назад. Вечером того дня, когда я покинул Ламу, жена упрекнула его: – Твой заклятый враг ушел. Ну, теперь ты счастлив? – Кто ушел? – А кому еще ты причинил столько страданий? С кем еще обращался, как с лютым врагом? От этих слов лицо Марпы омрачилось, а на глаза навернулись слезы. – Ламы традиции Кагью, Дакини и Защитники Дхармы, верните моего сына, предназначенного судьбой! – воскликнул он. — 49 —
|