|
Я вошел в зал, поприветствовал Ламу и сел рядом с остальными. Лама обратился ко мне: – Великий Колдун, какие дары ты мне принес? – Я отдал тебе дань уважения, построив башню для твоего сына. Ты пообещал дать мне посвящения и наставления. И поэтому я здесь. – Ты построил жалкую башенку, которая тоньше моей руки. Это подношение едва ли достойно Учения, которое я принес из самой Индии, преодолев множество препятствий. Дай мне что‑то стоящее моих поучений. Иначе ты не сможешь остаться среди тех, кто получит тайное посвящение. С этими словами Лама дал мне пощечину, схватил за волосы и выволок меня из зала. Я рыдал всю ночь и не желал ничего, кроме смерти. Дагмема пришла меня утешить: – Муж всегда говорил, что принес поучения из Индии для блага всех чувствующих существ. И если бы собака пришла к нему, он учил бы ее Дхарме и посвящал заслугу от поучений всем существам. Я не знаю, почему он тебя отвергает. В любом случае не думай о Марпе плохо. Я несколько воспрял духом. На следующее утро явился сам Лама и сказал: – Великий Колдун, останови строительство башни. На этом фундаменте возведи храм, окруженный крытой галереей с двенадцатью колоннами. Когда закончишь, я дам тебе тайные поучения. Я принялся за работу и сделал все, что велел Лама. Все это время его жена приносила мне вкусную еду и много пива. Она была очень добра и, как могла, поддерживала меня. Когда я был близок к завершению строительства, прибыл Цуртон Ванге из Дола, чтобы просить посвящения Гухьясамаджи. Жена Ламы велела мне: – Теперь, сын мой, ты должен сходить на посвящение. Она дала мне бочонок масла, кусок ткани и маленький медный котелок – чтобы я смог подарить это Ламе. Я сложил дары к ногам Марпы и присоединился к остальным. Он заметил меня: – Великий Колдун, ты занял место среди моих учеников. Какие дары ты принес? – Бочонок масла, кусок ткани и медный котелок. – Я помню, их мне уже подносили. Не смей дарить мне мои собственные вещи! Если у тебя есть что‑то свое, то принеси это. Если нет – ты не можешь здесь оставаться. Поднявшись с места, он ударил меня и вышвырнул наружу. Я был в отчаянии, мне хотелось провалиться сквозь землю. Не было ли это наказанием за те убийства, которые я совершил путем колдовства, и за уничтожение урожая? Может быть, Мастер знал, что я никогда не смогу практиковать Дхарму? Или же он не хотел меня учить из‑за недостатка сочувствия? Что бы это ни было, какой толк от этого тела, если без Учения оно лишь накапливает дурную карму? Может, пришло время покончить с собой? — 44 —
|