Проблески золотого детства

Альбом был пустой. Я посмотрел на пего, он никогда не использовался. Я обыскал весь дом. Не нашлось ни единой фотографии. Я хотел бы показать вам ее глаза, только глаза. Все ее тело было прекрасно, но ее глаза… нужен поэт, чтобы что-то сказать о них, или художник — а я ни тот, ни другой. Я могу только сказать, что они отражали что-то запредельное.

БЕСЕДА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Х орошо. Вчера я рассказывал вам об исчезновении Масто. Я думаю, что он до сих пор жив. На самом деле я знаю, что это так и есть. Па Востоке это была одна из самых древних традиций — перед смертью исчезать в Гималаях. Умереть в этом прекрасном месте лучше, чем жить где-то еще, даже смерть там имеет что-то от вечности. Возможно, это пение святых на протяжении тысяч лет. Здесь были сочинены Веды, была написана Гита, здесь родился и умер Будда, Лао Цзы в свои последние дни исчез в Гималаях. И Масто сделал почти то же самое.

Никто еще не знает, умер Лао Цзы или нет. Как в этом можно убедиться? Отсюда и легенда о том, что он бессмертен. Никто не бессмертен. Тот, кто родился, обречен умереть. Лао Цзы умер, но люди никогда не узнают этого. По крайней мере, человек должен иметь совершенно личную смерть, если он этого хочет.

Масто заботился обо мне более эффективно, чем Пагал Баба мог когда-нибудь сделать. Во-первых, Баба был действительно сумасшедшим человеком. Во-вторых, он появлялся только иногда, как вихрь, чтобы навестить меня, а потом исчезал. Это не способ заботы. Однажды я даже сказал ему: «Баба, ты столько говоришь о том. как заботишься об этом ребенке, но до того, как это скажешь ты, должен быть выслушан я».

Он засмеялся и сказал: «Я понимаю, тебе не надо говорить об этом, но я передам тебя в хорошие руки. Я на самом деле не способен заботиться о тебе. Ты можешь понять, что мне девяносто лет? /[ля меня пришло время покидать тело. Я верчусь вокруг только, чтобы найти для тебя подходящего человека. Как только я его найду, то смогу расслабиться и умереть».

Я никогда не думал, что он говорил серьезно, но вот, что он сделал. Он передал свою заботу Масто и умер, смеясь. Это было последнее, что он сделал.

Заратустра мог смеяться, когда родился… свидетелей не существует, но он смеялся; вся его жизнь указывает на это. Это был смех, который привлек внимание одного из самых образованных людей Запада. Фридриха Ницше. Но Пагал Баба действительно смеялся, когда умирал, мы не успели спросить, почему. Мы бы в любом случае не могли задать такой вопрос. Он не был философом, и он бы не смог дать ответ, даже если бы жил. Но что за способ умереть! И помните, это не была всего лишь улыбка. Я действительно имею в виду смех.