|
Вы удивитесь, узнав о том, что моя Нани была не только моим первым учеником, но и моим первым просветленным учеником. Она достигла просветления задолго до того, как я начал посвящать людей в саньясу. Она никогда не была саньясинкой. Бабушка Нани умерла в 1970 году, в тот год, когда я начал посвящать людей в саньясу. Она услышала о моем движении, когда лежала на смертном одре. Сам я не слышал ее отзывы, но мой брат сказал, что она сказала кое-что, и ей казалось, будто она говорит со мной. Вот ее слова: «Раджа, ты основал движение саньясы, но уже слишком поздно. Я не могу быть твоей саньясинкой, потому что еще прежде, чем ты успеешь доехать до меня, я уже оставлю это тело, но пусть тебе передадут, что я хотела стать твоей саньясинкой». Она умерла прежде, чем я приехал к ней, на двенадцать часов раньше. Мне пришлось долго добираться из Бомбея в ее маленькую деревню, но она настаивала на том, что никто не должен касаться ее тела до моего приезда, что следует поступить так, как я скажу. Если я распоряжусь сжечь ее тело, так и нужно поступить, а если я хочу сделать что-то другое, значит так тому и быть. И я не поверили своим глазам. Ей было восемьдесят лет, но она казалась молодой. Она умерла двенадцать часов назад, но на ее теле еще не было никаких признаков разложения. «Нани, я приехал, — сказал я. — Мне известно, что на этот раз ты не сможешь ответить мне. Я говорю это тебе только для того, чтобы ты слышала меня. Тебе не нужно ничего отвечать». И неожиданно случилось чудо! В комнате присутствовал не только я, но и мой отец, вся моя родня. Туда набились соседи. И все люди увидели, как из ее левого глаза скатилась слеза, и это спустя двенадцать часов! Врачи объявили ее мертвой, а мертвецы не плачут. Даже живой человек редко плачет, что же говорить о мертвеце? Но из ее глаза скатилась слеза. Я воспринял ее как ответ. Чего же еще мне было ожидать? Я развел для нее погребальный костер, согласно ее последней воле. Я не хотел делать это даже для тела отца. В Индии есть жесткое правило, согласно которому зажигать погребальный костер отца должен самый старший сын. Я не стал зажигать его. Что касается тела моего отца, то я даже не пошел на церемонию погребения. В последний раз я ходил на погребение, когда умерла моя бабушка Нани. В тот день я сказал отцу: «Послушай, отец, я не смогу пойти на твое погребение». «Что за чушь ты несешь? — возмутился он. — Я еще жив!» «Я и сам понимаю это, — согласился я. — Но сколько еще лет ты проживешь? Еще несколько дней назад была жива бабушка Нани, а завтра ты также можешь умереть. Я не хочу ходить на похороны. И я торжественно заявляю, что решил больше никогда не посещать ничьи похороны после погребения моей Нани. Прости же меня. Я не приду на твое погребение. Разумеется, тогда тебя уже не будет, поэтому я прошу у тебя прощения сегодня». — 251 —
|