Мгновения вечности

Мои саньясины жутко досаждают Кришнамурти. Куда бы он ни поехал, повсюду в мире мои саньясины сидят в первом ряду. Стоит Кришнамурти увидеть оранже­вые робы и малы, как он сбивается с толку. Он забывает, на какую тему собирался говорить. Потом он начинает критиковать меня, моих саньясинов, четки, учениче­ство и мастеров.

В Бомбее многие мои саньясины спрашивали меня, что им делать. «Садитесь в первый ряд, — отвечал я им. — Вам ничего не нужно делать. Просто улыбайтесь и веселитесь». И чем больше они веселились, тем чаще Кришнамурти бил себя по голове, он выходил из себя от негодования. Он забывал о всякой осознанности. Кришнамурти вел себя как бык, когда перед ним машут красной тяпкой. Бык схо­дит с ума. Мне кажется, что в своей прошлой жизни Кришнамурти был быком.

Международное движение новой саньясы

Новая саньяса получила характер всемирного движения. Раджниш назначает президентов, вице-президентов и секретарей континентов, стран и индийских провинций.

Саньясин это не член какой-то группы. Это вам не какой-то клуб по интересам! Саньясин настроен прямо на меня. Это любовный роман, даже не супружеский брак. Это именно любовный роман, причем очень тонкий. Организация, которую вы видите, искусственна, чтобы облегчить вам жизнь.

По моему мнению, в будущем понадобятся религиозные люди, а не религиозные организации. До тех пор пока мы не распустим все организации, не случится ду­ховный взрыв, о котором вы говорите. Его невозможно вызвать, он может случить­ся лишь сам. Но мы можем помочь ему произойти, не поддаваясь идеологиям. Ка­ждая идеология хороша, когда она только зарождается, но постепенно ей прихо­дится принимать компромиссные решения ради сохранения организации.

Рано или поздно средство неминуемо становится целью. Вы начинаете организо­вывать что-то ради идеологии, но в конечном итоге идеология начинает существо­вать ради организации. И организация становится более важной. Вы вынуждены идти на компромисс ради блага организации. В конце концов эта идея умирает, и остается лишь церковь.

На свете так много церквей, что нет никакой нужды в новых церквях. Я против церквей. По сути, я против самого духа миссионерства. Я так понимаю: если я слишком озабочен тем, чтобы изменить вас, то уже тем самым проявляю насилие. А насилие, проявляемое с благими намерениями, опаснее обычного насилия. Все так называемые махатмы очень насильственны. Они не позволяют вам быть сами­ми собой.

Что же не делать? Вот настоящий вопрос. Я чувствую, что можно что-то пред­принять, чтобы нужно многое сделать, но все нужно исполнить таким образом, чтобы не испортилось высокое качество явления. Если качество изменится, тогда я всецело за качество, а не за предприятие.