Мгновения вечности

Он умудрился распустить правительство. При этом Джайпракаш продемонстри­ровал свое последнее отречение: он распустил правительство, но не собирался быть премьер-министром. Он хотел доказать, что он выше Джавахарлала. Его единственной и самой горячей мечтой было взлететь выше Джавахарлала. Он по­садил в премьерское кресло Морарджи, чтобы показать истории: «Кто-то пытался сделать меня премьер-министром, но меня не интересуют высокие посты. Я высок сам по себе». Но это были просто игры эго.

Я нередко говорил в Патне. Джайпракаш был там же, и его жена приходила на мои встречи. Я удивлялся. «Пришла жена Джайпракаша, но где он сам?» — спро­сил я хозяина дома.

Он засмеялся и ответил: «Этот же вопрос я задал ей. И она ответила, что ее муж сидит в машине и слушает оттуда вашу лекцию. Ему недостает мужества войти в дом, потому что тогда люди увидят, что он хочет кого-то слушать».

Эго очень тонкое и скользкое. У политика больное честолюбие.

Впервые я говорил в Бомбее по случаю дня рождения Махавиры. На встрече при­сутствовали примерно двадцать или тридцать тысяч джайнов.

Я впервые приехал в Бомбей. Пригласивший меня человек, был поистине редко­стным в том смысле, что этому старику оказывали почести исключительно все ма­ло-мальски важные индийцы. Дело в том, что этот старик, которого звали Чиранджилалом Баджате, был управляющим Джамналала Баджая, который пригласил Махатму Ганди из Сабармати, что в штате Гуджарат, к себе, в Вардху, построив для него шикарный ашрам.

Он дал Ганди незаполненный чек, чтобы у того была возможность делать какие угодно траты. И он никогда не спрашивал, на что Ганди тратит деньги. Махатма Ганди жил в Вардхе, поэтому все известные борцы за независимость Индии, писа­тели, поэты навещали там его. Для них Джамналал Баджай построил особый госте­вой дом, в котором могли одновременно проживать пятьсот человек. Чиранджилалом Баджате был управляющим, поэтому он был связующим звеном между Ма­хатмой Ганди, Джамналалом Баджаем, Джавахарлалом Неру, Мотилалом Неру, Маданом Моханом Малавией. Все эти люди почитали старика. Именно он пригла­сил меня в Бомбей.

Я выступал на джайнской конференции. Выдался прохладный вечер, и Чиранджилал Баджате кутался в плед. Когда я сошел со сцены, он бросил плед на землю и попросил меня посидеть с ним пять минут.

«Вы испачкаете свой плед», — заметил я.

«Чепуха, — махнул он рукой. — Садитесь. У меня больше ничего нет».

А я не знал его. Даже когда он представился, для меня его имя все равно было пустым звуком.