Сострадание. Наивысший расцвет любви

Не судите из страха, что вас осудят. Но как можно из­бавиться от осуждения при помощи страха или жадно­сти? Чтобы вас не осуждали, сами не осуждайте — но жадность и страх не освободят вас от оценки. Это эго­центризм — «не судите, и не судимы будете». Это эго­изм. Разрушена вся красота высказывания. Из него ис­чезает весь дзен, и оно становится обыкновенным. Оно становится хорошим советом. В нем нет ничего револю­ционного — просто родительский совет. Это очень хо­роший совет, но в нем нет ничего радикального. Вторая часть предложения — это распятие радикального утвер­ждения.

Дзен — останавливается на «не судите». Потому что дзен говорит, что все есть так, как и должно быть, — нет ни добра, ни зла. Мир таков, каков есть. Одно дерево вы­сокое, другое низкое. Один человек добродетелен, дру­гой — нет. Один молится, другой ворует. Такова жизнь. Теперь прочувствуйте всю революционность этого под­хода! Она вас испугает. Вот почему в дзен нет заповедей. Он не говорит: «Делайте это и не делайте то», — в нем нет «следует» и «не следует». Он не возвел тюрьму из различных наставлений.

Дзен — не на стороне перфекционизма. Теперь пси­хоанализу хорошо известно, что перфекционизм — это один из видов невроза. Дзен — единственная не-невротическая религия. Он принимает. Его принятие настоль­ко тотально, что он даже не назовет вора вором, а убий­цу убийцей. Постарайтесь увидеть всю чистоту его духа — его трансцендентность. Все таково, каким и дол­жно быть.

Дзен безусловно свободен от оценки — если вы ста­вите условие, то упускаете всю суть. В дзен нет ни стра­ха, ни жадности. В дзен нет ни Бога, ни дьявола, ни рая, ни ада. Он не делает людей жадными, заманивая и обе­щая им награды на небесах. И он не запугивает людей кошмарными образами ада.

Он не покупает вас наградами и не наказывает пытка­ми. Он просто дает вам откровение, позволяющее глубо­ко проникать в сущность вещей, и это вас освобождает. В основе этого откровения нет ни жадности, ни страха. Все остальные религии основаны на жадности и страхе Вот почему мы называем религиозных людей «богобояз­ненными» — религиозный человек боится Бога.

Но разве страх может быть религиозным чувством? Это невозможно. Страх никогда не может быть религи­озным — только бесстрашие. Но если у вас есть понятие добра и зла, вы никогда не сможете быть бесстрашными. Понятие добра и зла внушает людям чувство вины, за­ставляет их чувствовать себя неполноценными и парали­зованными. Как вы можете помочь им освободиться от страха? Никак. Вы внушаете им еще больший страх.