Сострадание. Наивысший расцвет любви

Но к этим сыновьям не относятся те девять детей из десяти, доживавших максимум до двух лет. Поэтому в действительности каждый отец был свидетелем десят­ков смертей своих сыновей и дочерей. Если ребенок до­живал до трех лет, у него возникали шансы дожить, по крайней мере, до сорока. Тем временем, естественно, его отец умирал.

Сейчас есть много людей, которым исполнилось больше ста лет; и в некоторых странах можно встретить старожилов, которым за сто, а они все еще трудятся в по­ле наравне с молодыми. Некоторые ученые утверждают, что при правильном питании, правильной физической нагрузке и хорошем воздухе человеческое тело способ­но жить, по крайней мере, триста лет. Это очень опасная перспектива: уже лет через девяносто-сто вам надоест жить — что же вы будете делать триста лет? Вас не будут узнавать члены вашей собственной семьи. За триста лет появится на свет не одно поколение ваших потомков, но у вас с ними не будет никакой связи. Разрыв между по­колениями будет слишком велик.

Что вы будете делать? Вы жили, любили. Вы повидали в этой жизни все, что можно: удачи и неудачи, удоволь­ствие и боль, дни и ночи. Вы видели все времена года. Не осталось ничего неизвестного. Теперь — только повто­рение, все идет по кругу.

Мы должны пересмотреть свое отношение к смерти. Мое мнение таково: если человек доживает до такого момента, когда его жизнь совершенно теряет всякий смысл, когда он уже отжил свое, уход из жизни не дол­жен запрещаться законом. Смерть должна быть разре­шена; более того, в каждой больнице должно быть спе­циальное отделение для тех, кто желает умереть, — чтобы они могли умереть тихо, спокойно, с надлежащей медицинской помощью. Эта помощь должна состоять не в том, чтобы поддержать в них жизнь, а в том, чтобы по­мочь им умереть как можно достойнее и спокойнее.

Я предлагаю, чтобы в каждом отделении смерти в больнице был свой медитатор, который помогал бы па­циентам перед смертью освоить медитацию, чтобы они могли умереть медитативно. Их смерть могла бы пре­вратиться в очень ценное переживание, вероятно, еще более ценное, чем вся их жизнь. И это не было бы гре­хом.

У каждого пациента этого отделения должно быть время, чтобы хорошенько все обдумать. Возможно, в мо­мент принятия решения умереть он был расстроен. Мо­жет быть, в его жизни произошло какое-то событие, и он подумал: «Лучше мне покончить с собой». Нужно дать ему время подумать, сказав: «Ложись в больницу, побудь здесь месяц и подготовься к смерти. Мы поможем. Если в течение этого месяца ты передумаешь — можешь встать и уйти. Никто тебе не помешает».