|
Я не учёный. Вчера, даже когда я сказал ?О’кей?, это не было на самом деле о’кей. Я сказал потому, что я люблю вас и не хочу доставлять вам лишних проблем. Я не знаю ничего о химии, я знаю только то, кто я есть. Когда всё вокруг меня идёт хорошо, это превосходно. И через эту превосходность я знаю, что всё хорошо. Если что-то не так, я тоже должен падать, возвращаться в долину. Позвольте вам объяснить восточную концепцию падения. Человек рождается, если что-то не так... не так с ним. Если всё правильно, нет причины рождаться; он двигается к источнику, исчезает в космосе. Позавчера всё было хорошо. Но так не было вчера. Во-первых, я сказал ?О’кей?; это не было правдой. Но я могу лгать из любви – мне не хочется разочаровывать вас. В конце я ещё сказал: «Хорошо, можете заканчивать это». Но нечего было заканчивать, так как ничего и не начиналось. Я должен сказать вам это, чтобы это не повторилось опять. Прошу, не вынуждайте меня лгать. Я не британец, не англичанин; даже для приличия это трудно мне. Помогите мне, чтобы я мог говорить только то, что есть. И в этот момент вещи становятся по-настоящему красивыми – и не говорю, как англичанин – по-настощему красивыми... Вы знаете меня, обольстителя. Пять – ещё одна книга Льва Толстого. Одна из величайших во всех языках мира, «Война и мир». И не только одна из величайших, но и одна из объёмнейших... тысячи страниц. Я не знаю, читает ли кто такие книги, помимо меня. Они такие большие, громадные, они устрашают вас! Но книга Толстого должна была быть огромной, тут нет его оплошности. «Война и мир» - это вся история человеческого сознания - целая история; об этом не напишешь на нескольких страницах. Да, это не просто – прочесть тысячи страниц, но тот, кто сможет, будет перенесён в другой мир. Стоит почувствовать этот вкус, чего-то классического... Да, это классика. Шестая. Сегодня, похоже, я окружён русскими. Шестая – Максим Горький «Мать». Мне не нравиться Горький; он коммунист, а я терпеть не могу коммунистов. Когда я не переношу чего-то, я просто не переношу – но эта книга, «Мать», хотя она и написана Горьким, её я люблю. Я любил её всю жизнь. У меня было столько экземпляров этой книги, что мой отец говорил: «Ты сошёл с ума? Одного экземпляра книги достаточно – а ты продолжаешь заказывать ещё и ещё! Недавно я опять видел почтовый пакет – и это не что иное, как ещё одна копия «Матери» Максима Горького. С тобой всё в порядке или всё-таки...» Я отвечал ему: «Да, что касается «Матери» Максима Горького, я сумашедший, совершенно сумашедший!» — 77 —
|