|
Цветущий вид, громадные очки, которые мог носить лишь он один, всегда насмешливая складка губ, — таким предстает перед нами Марсель Ашар, который как во Франции, так и за ее рубежами, признан одним из королей современного театра. ...Следовательно, Париж не оказался таким заброшенным и мрачным, как его хотели представить, потому что тот, чьи «словечки» с головокружительной быстротой облетали салоны и редакционные комнаты, не покинул своего третьего этажа в Курти, в двух шагах от Пале-Бурбон. В парижском обществе Марсель Ашар в каком-то смысле унаследовал славу доброго Тристана Бернара. Поскольку он выпускал стрелы одновременно прелестные и свирепые, ему автоматически приписывали все бытующие в этих кругах остроты. А теперь — вот как Марсель Ашар проанализировал себя сам: «Все сходятся на тому что во мне сосуществуют как бы два абсолютно различных персонажа: поэт и шутник. Мои друзья убеждены, что шутник в моих пьесах иногда вредит поэту. Другие говорят, что иногда я настолько поэт, что перестаю быть еще и шутником. Это худшее, что может произойти с человеком театра. Разумеется, очень хорошо быть поэтом. Но если пишешь пьесы, ужасно важно быть при этом и шутником тоже. Потому что поэт часто печален. Ему нужна поддержка, помощь, дружеское плечо шутника. Поэт, если его посещает Муза, работает, в противном случае он сидит сложа руки. А шутник трудится не покладая рук... И я изо всех сил отстаиваю свое право на звание шутника... Трудно себе представить, что можно работать в хорошем настроении. Ну и пусть! Пусть меня никогда не принимают всерьез, я должен признать, что рожаю не в муках... Я работаю весело, но работаю». Марсель Ашар родился после кульминации Юпитера 5 июля Т899 года в 20 часов в Сент-Фуа поблизости от Лиона, как и многие актеры и драматурги. ЧЕТВЕРТЫЙ ПОРТРЕТ: ГЮСТАВ НАДО Шансонье, «которого звали повсюду. И он, добрый малый, не сопротивлялся: шел куда, позовут, пел чего захотят, жил так изо дня в день в соответствии со своей мягкой и приятной философией... Его произведения всегда были расцветом и отображением мысли или сиюминутного впечатления. Шансонье всегда оставался верен всем своим дружбам... Он — нежно и скромно — делал столько добра, что количество его друзей было поистине неисчислимо... Литературный багаж Надо объемист, хотя шансонье, ленивый ротозей, подобный домовому воробью, писал лишь в часы вдохновения, никогда не искал рифмы, ожидая, что она появится сама собой на кончике пера. Надо никогда не сидел за письменным столом: он сочинял свои песенки на улице, в театре, на империале омнибуса или даже в постели... Гюстав Надо пользовался большим успехом в обществе. В течение многих лет его приглашали наперебой, о нем спорили... Он был любимчиком всех прекрасных дам, которым никогда не надоедало слушать его песни... Эту умеренность в желаниях, уже отмеченную нами у Надо во всем, что касалось славы, можно обнаружить и во всей его жизни. Он бы охотно соглашался жить скромно, лишь бы оставаться независимым... — 44 —
|