|
А ещё мы молчали. Молчание - это способ лучше видеть и слышать. Хочется добавить - вкушать, обонять, осязать. Это о «великих» пустяках, о самых нужных и помогающих радостях в нашей жизни. Это и вкусное во рту, и теплое -коже, и приятное глазу, «и жизнь, и слезы, и любовь»... Во время говорения мы теряем эту возможность подпитать душу такими секундными радостями, а жаль. Молчание может быть необходимо для того, чтобы что-то вспомнить. А это уже о прошлом, всегда о нем. Молчание может последовать за «выбросом эмоций» для того, чтобы интегрировать их, «переварить», пропустить через фильтр свершившееся, и идти к себе, другой, дальше. И ещё мы все время смотрели друг на друга, проверяя, можно ли двигаться дальше, не нарушена ли граница доверия? Пожалуй, теплая рука и глаза, которые поддерживали не меньше, и запомнились мне ярче слов... И есть ещё какие-то неназываемые, почти неощутимые моменты, которые отличают, на мой взгляд, терапевта от Терапевта. Мне кажется, Терапевт может за руку ввести клиента в особое пространство и время, которое древние называли пространством и временем сновидений, миром эйдосов, другим миром. А мы называем терапевтическим пространством. Когда я смотрела на свой мир на листе бумаги, он виделся мне Реальностью, не менее действительной, чем та, где были мы все. А это значит, что все, что происходило со мной в этом путешествии, точно моделировало изменения во мне. Об этом трудно рассказать и этому нельзя обучить, как мне кажется... А, может, и можно, как учили, например, средневековых мастеров. Учили собой, тем, что были рядом с учеником... Или как в китайской школе, когда ученику клали кусок нефрита на ладонь и говорили с ним Бог весть, о чем. И так много дней. И в один день ученик, которому, как обычно, положили кусок нефрита на руку, вдруг сказал: «А это не нефрит». Я отвлеклась от путешествия. И произошло это, видимо, потому, что граница меня становилась угрожающе близкой. И даже здесь и сейчас, у компьютера, мне захотелось отвлечься и поболтать о королях и капусте... А там? Там красный кубик уже обосновался на самой границе, и я привычно оцепенела. Вообще-то по закону жанра мне пора бы и убегать... А мне не хотелось. Что-то в наших с Терапевтом разговорах «о нефрите» подвело меня к осознанию, что не человека, который близко, боюсь я. А, наоборот, именно его, близкого, я боюсь испугать собой. Своим черным подвалом. Своим вопросительным знаком, о котором я сама ничегошеньки не знаю... То есть, с одной стороны, хочется быть принятой и не только радужной, но и любой, черненькой, так сказать. Непоследовательной, слабой, запутавшейся в своих чувствах, рассеянной, не понимающей то, что ясно всем... И многим другим, чего я о себе даже не подозреваю. А с другой - обреченное понимание, что никто меня — 73 —
|