|
Эмоции, в том числе и страх, Сартр определяет как некий особый способ понимания и превращения мира, особый, экзистенциальный слой нерефлексированного сознания. Эмоция, по словам Сартра, — это магическое, колдовское поведение. И истинный смысл страха — и боязни какого-то конкретного объекта, и смутного, неопределенного страха, который человек испытывает, например, в темноте, — в том, что «это сознание, нацеленное на отрицание, через магическое поведение, объекта внешнего мира, сознание, которое может доходить до самоуничтожения, чтобы вместе с собой уничтожить объект. И в противовес этому радость — «это магическое поведение, которое стремится реализовать посредством колдовства обладание желанным объектом как мгновенной целостностью» [там же, с. 133]. В состоянии эмоции сознание выходит за пределы обыденного, оно обретает качество бесконечного. Таким образом, страх, как и другие эмоции, возвышает человека, придавая его жизни новое качество, позволяя выйти за пределы повседневности, проникнуть в магическую, экзистенциальную структуру мира. По-видимому, эту работу Сартра правомернее было бы рассмотреть не в этом разделе, а в русле собственно психологических исследований. Однако, на наш взгляд, именно в ней ярко высвечивается собственно экзистенциальное понимание эмоций, в том числе и страха, как того, что создает возможность для «прорыва» из обыденного, повседневного в «другой» мир, того, что позволяет придать жизни иное качество. Именно интуитивно-эмоциональные состояния человека являются, по Сартру, неким предельным способом существования человека в мире и одновременно — несводимым ни к чему первоисточником собственно человеческого в человеке. В целом можно сказать, что в философии экзистенциализма глубинный, иррациональный, экзистенциальный страх рассматривается не только как одна из основ бытия, он вместе с тем центральная проблема XX века, точнее, человека, живущего в этом, по словам А. Камю, «веке страха». Принципиально то, что постулируется благотворность напряжения — страха, даже страдания, — поскольку это не дает человеку погрязнуть в мире повседневности, а принуждает его обратиться к пониманию высших смыслов, находить пути преодоления страха. «Человек сознателен ровно настолько, насколько он не скрывает от себя своего страха» [Камю А., 1990, с. 64]. В классической работе Р. Мэя «Смысл тревожности» [R. Mey, 1950], созданной на стыке психологии, экзистенциальной философии и психиатрии, тревожность рассматривается во всех возможных аспектах: от биологического до социального. Тревожность понимается как переживание, возникающее у человека при столкновении бытия с небытием и в борьбе с ним. Тревожность порождается конфликтом, который (вспомним С. Кьеркегора) создает не боязнь смерти самой по себе, а боязнь нашего отношения к ней: она одновременно нас и притягивает, и отталкивает. Борьба бытия с небытием имеет экзистенциальный характер — это борьба за подлинное существование, за реализацию своих возможностей. Позже Р. Мэй сформулировал это следующим образом: «Тревожность — состояние человеческого существа в конфликте с небытием, конфликте, который З. Фрейд мифологически изобразил в своем инстинкте смерти. Одна сторона этой борьбы — это борьба против чего-то в самом себе, но это все равно борьба за существование, за реализацию своих возможностей» [Existential Psychology, 1969, с. 11]. Такую экзистенциальную тревожность, порождаемую борьбой за подлинное существование и парадоксом существования — свободой человека и конечностью его бытия, — автор считает важнейшим конструктивным началом в жизни человека, отличая ее от тревожности как клинического и патологического симптома. — 24 —
|