На стороне ребенка

В Мезон Верт все мамы учатся быть внимательными к богатой младенческой мимике, даже чужие мамы. Однажды к нам пришла женщина с младенцем, которому не было еще трех месяцев. «Я оставлю его на минутку, мне нужно буквально напротив...» Она пришла впервые, и мы отказали ей, сказав, что никто здесь не оставляет своих детей. — «Но это буквально напротив!» — «Ну, так вы оденьте его, возьмите, сходите, куда вам надо, и возвра­щайтесь.» — «Я тогда не вернусь.» — «Это ваше дело, но ребенка (имя) вы не оставите.» Во время этого разговора мы видели выражение лица ребенка, он очень боялся, что мама его оставит. Она — то единственное существо в мире, которое он знает, и она хочет оставить его в неизвестном мире — пусть даже на пять минут! Я предложила маме взглянуть на своего ребенка. В ответ услышала: «Вы думаете, он боится? Это случайное совпадение». Она все увидела, и все мамы, которые при этом присутствовали, — тоже, но тем не менее не соглашалась. Тогда я сказала ребенку: «Видишь твоя мама возьмет тебя с собой, может быть, она и не вернется, но уйдет она с тобой вместе. Здесь никто из мам своих детей не оставляет». Ребенок тут же расслабился, посмотрел на маму и замолк. Мама никуда не пошла. В конце дня она заявила: «Ну, что ж, теперь я поняла. Удивительно! Я уж, было, решила, что больше сюда не приду. Решила, что мадам Дольто агрессивно настроена, но я поняла, что она действует в интересах ребенка. Это поразительно, что ребенок может так понимать».

Итак, он — слышит, понимает? Безусловно: всё, что произносится и не произносится. Мне бы хотелось привести случай с Клодом, трех месяцев и восьми дней от роду. Но прежде чем он покажет

471

нам, как он следит за речью взрослых, поговорим о ревности его старшей сестры — трехлетней Люсьен. Еще мы увидим, что родители, которые приходят в Мезон Верт, принимают очень близко к сердцу работу, которой мы занимаемся. И как «напрямик» и одновременно тактично разрешаются тут ситуации, которые, не будь они замечены вовремя, могли бы перерасти в настоящие драмы.

Мама Люсьен и Клода пришла в первый раз на площадь Сен-Шарль — это первый адрес Мезон Верт — до того, как Люсьен, старшей, исполнилось три года и та пошла в детский сад. Вновь она появилась у нас, когда исполнилось три месяца и восемь дней младшему — Клоду. Теперь она была со своим мужем и с двумя детьми. С малышом все было в порядке. Он был на руках у отца. Оба были счастливы. Но старшая, как только они вошли, спряталась под кожаную папину куртку и притаилась, как будто умерла. Мама девочки была очень расстроена: «Ну, посмотрите, — говорила она, — разве это Люсьен? Она стала совершенно невозможная, опять стала писаться, какаться и так далее». Ребенок был тут же. Я знала Люсьен как умную, очень чувствительную девочку, теперь же она пряталась и безмолвствовала, как вещь, но слушала всё, что говорила ее мать. А та пришла рассказать мне, что с того момента, как родился маленький братик, Люсьен отчаянно к нему ревнует. Я успокаивала мать: «Да оставьте — говорю, — ее: она вновь проигрывает свою эмбриональную жизнь, потому что старается полюбить своего братика, но как — не знает. Может быть, вы хотели, чтобы она была мальчиком?» — «Да! — ответила мама. — Но как вы узнали?» — «Да по реакции вашей дочери. По радости, с какой вы общаетесь с ее младшим братиком. Она не знает, радовались ли вы так же ей, когда она родилась, ведь она — девочка.» — Я говорила все это, зная, что девочка под отцовской курткой все слышит: «Но у вас у самой, был в семье еще кто-нибудь после вас?» — «Сестричка. Моя мама говорила, что я ревновала отчаянно.» — «А теперь вы как с сестрой?» — «О, она посторонний для меня человек.» Она заговорила холодно, даже агрессивно. И вдруг эта женщина уткнулась в правое плечо своего мужа, который сидел рядом с ней с маленьким Клодом на коленях. Она уткнулась ему в плечо и зарыдала, всё вдруг вспомнив, пережив вдруг снова свою детскую ревность, ревность к сестре. И ее дочь видела и слышала все это и переживала это ужасное потрясение, и смогла его пережить, потому что находилась в Мезон Верт. Дама и сама была расстроена, что поддалась такому неожиданному отчаянию. Ее