|
«Вот, помню, я работал в редакции. Мои фотографии нарасхват были. Даже, бывало, номер задерживали, если я с фотографией не поспевал. Не знаю, некоторые говорили, что из-за фотографий моих и газета так хорошо читалась». М., 76 лет. Если старческое беспокойство, эмоциональное отстранение и в какой-то степени депрессия выполняют своеобразные защитные функции, то чувство ненужности способствует как психологическому, так и биологическому увяданию. Ему часто сопутствует чувство незащищенности. К сожалению, эти чувства типичны для современных пожилых людей. Но при этом следует отметить, что часто они не соответствуют реальной жизненной ситуации человека. Он может иметь вполне заботливых родственников или даже жить с ними, приносить им ту или иную реальную пользу, но все равно остро испытывать чувство ненужности. «Совсем не нужна я стала. У них своих забот много, зачем им про бабушку думать. Всю свою жизнь дочери отдала. А она что? Они все только и ждут, пока я помру. На похороны мои-то от радости точно приедут». Ж., 67 лет. Мы предполагаем, что возможны два источника этого чувства. Первый — когда человек перестает быть нужным самому себе и проецирует ненужность самому себе на окружение. Второй — это слабость Я человека. Ему необходимо постоянное подтверждение своей нужности, чтобы ощущать свое существование: «Я нужен — значит я существую». С выходом на пенсию уменьшается количество способов быть нужным из-за снижения материального достатка, физических сил, и это может восприниматься как угроза целостности Я человека. Как можно заметить, оба источника взаимосвязаны. Обсудим специфику страхов в старости. По данным Б. М. Пухальской [71], в целом уровень страхов повышается, поскольку, с одной стороны, они накапливаются в течение жизни, с другой — угрозу представляет приближение конца. Понятно, что основным является страх смерти, который может принимать различные формы: одиночества, болезни, будущего и даже ирреальных страхов (например, перед преследователями). «Ой, страшно смерти-то. Хоть я вся в болячках, а все равно жить хочется. Новости смотришь — все взрывают, бандюги. Иногда думаю, вот проеду я часика два и взорвут меня, даже вскрикнуть не успею». Ж., 63 года. Страх смерти может проецироваться на окружение, которое в этом случае видится в негативном контексте. «Мне хотеть — года уже не те. Здоровья бы. Конечно, посмотреть, как Машенька замуж выйдет. Да не доживу, умру уж, наверное. Умру, участок продадут. Все чужим людям достанется. Из соседей наших мало кто остался, да скоро уж и мой черед... И молодые теперь просто бессовестные. Управы на них нет. Никому ничего не надо. Все пьют, воруют. Мы такими не были. Нет, что с этим миром делается. Пора мне уже, пора. Зажилась я уже». Ж., 72 года. — 132 —
|