|
Со смертью Никки близость между Йеруном и Дэнди исчезла. Соперничество, что было несложно предсказать, тут же вернулось. Дэнди стал новым альфа-самцом, однако призрак Никки продолжал тревожить обезьян, что продемонстрировала удивительная реакция колонии на показ фильма «Семья шимпанзе». Однажды вечером в 1985 г. зимний зал превратили в кинотеатр. Все огни погасили, а кино проецировали на светлую стену. Обезьяны смотрели в полном молчании, у некоторых шерсть стояла дыбом. Когда в кино на одну самку набросились самцы-подростки, послышался возмущенный лай, однако было непонятно, действительно ли обезьяны узнали актеров. Но неясность развеялась, как только появился Никки. Дэнди обнажил зубы в широкой нервной ухмылке и с криками бросился к Йеруну: он обнял его и буквально уселся у него на коленях. Йерун тоже неуверенно ухмылялся. Не было сомнений, что обе обезьяны узнали бывшего вожака. Как объяснил мой преемник Отто Аданг, «воскрешение» Никки временно восстановило старый союз! В последовавшие годы от естественных причин умерло несколько ключевых фигур. Это были Йерун, Кром и Спин. Другие переехали в далекие зоопарки, в том числе несколько молодых самцов, родившихся в первые годы колонии, а также Хенни и Пёйст с потомством. Поскольку колония Арнема стала самой успешной в мире группой разведения шимпанзе (семьдесят пять рожденных детенышей – и это число будет расти), смерти и отъезды никогда не угрожали колонии, в которой и сейчас остается более тридцати особей. Помимо четырех взрослых самцов, фигурировавших в моем рассказе, к числу альфа-самцов Арнема относились Тарзан, Фонс и Джинг, младший брат Джонаса. В целом, однако, самки доказали, что выживают лучше самцов. После смерти Дэнди в 1994 г. от сердечного приступа не осталось самцов, которые жили в колонии в самом начале истории. В то же время, когда в 1996 г. зоопарк праздновал двадцатипятилетие колонии, Мама, Горилла, Амбер, Джимми, Тепел и Зварт все еще были с нами и могли присутствовать на торжестве. А на подходе уже новое поколение – например, потомство Розье и Моник. Я регулярно возвращаюсь в Нидерланды, чтобы повидаться с родственниками и друзьями, в том числе со старыми приятелями-обезьянами. Я навещаю их примерно раз в год, и старшее поколение все еще узнает меня. Мама всегда приволакивает свои старые артритные кости ко рву, чтобы поприветствовать меня глухим ворчанием, а Горилла, судя по всему, больше всех рада мне. Еще с тех пор, как я научил ее кормить Розье из бутылочки, между нами образовалась особая связь. И каждый раз, когда я вижу шимпанзе, я все еще чувствую благодарность за то, что оказался в правильном месте в правильное время и смог наблюдать за той разворачивающейся драмой, что позволила мне поставить под вопрос догматические представления о происхождении политики. — 131 —
|