|
Однако, так на самом деле, а, почитай газеты наших оппозиционеров — тех же партократов, но опоздавших к первому дележу, и, оказывается, мы оккупированы. А посему единственное, что нас спасет, это диктатура, на сей раз, правда, не большевистская, как прежде, а опирающаяся на так называемый «национальный капитал». Сталина опять объявляют Богом, но, мало-по-малу, у нас начинают обожествлять и Гитлера. Почему? Что не учли, не поняли «прорабы перестройки?» 1. Громадную роль зависти как социально-политического феномена. Многим людям, естественно, режут глаза все углубляющиеся социальные контрасты. Обогащение одних при обнищании других. Путь к обогащению — не трудолюбие, не талант, не знания, во всяком случае, на первых стадиях накопления капитала, а алчность и стяжательство — два порока, которые нас в течение семидесяти трех лет учили считать гнуснейшими. Это отношение к барышникам нам внушали «слуги народа» с двойной моралью: вчера «идейные» коммунисты-теневики, сегодня — миллионеры в оппозиции и завтра — диктаторы! 2. Из всех свобод человек, выросший в нашем обществе, пожалуй, больше всего ценит свободу от ответственности за собственную судьбу и судьбу своих близких. «Пусть начальство думает». Мы не любим принимать судьбоносные решения, нам ненавистен риск не в игре, а в суровой и повседневной борьбе за выживание. Иной раз, даже в казарме или тюрьме наш человек ощущает себя более свободным, чем на воле, где приходится заниматься таким отвратным делом как забота о хлебе насущном! Целых семьдесят три года о нас заботились, за нас решали и думали. Этот срок более чем достаточен для того, чтобы человек, лишившийся опеки тоталитарного государства, ощущал себя «голым среди волков». Хотим назад, в стойло! Тут уже, по-видимому, уместна и этологическая параллель. Многие люди, продержав какое-то время птицу в клетке, выпускают ее затем на волю и радуются за нее. Ах, какая губительная ошибка! Эта птица, скорее всего, обречена. Она обычно погибает гораздо раньше, чем снова обучается отыскивать пищу и спасаться от хищников. В точно таком же положении оказались ныне и мы. Это ужасно, отвратительно, но факт, с которым необходимо считаться. Никакие демократические свободы нам, конечно, не смогут заменить то блаженное состояние беззаботности, которого мы лишились. В древности считали выгодным освобождать старых и больных рабов. Рабы, побыв какое-то время на свободе, молили хозяев: «возьмите нас обратно!» Когда у нас отменили крепостное право, это тоже обернулось трагедией для многих крестьян. — 286 —
|