|
Когда дела идут плохо у целого народа — цены растут, в экономике разруха, миллионами людей овладевает уверенность, что кто-то все это нарочно подстроил, какой-то злобный враг, желающий сгубить всю нацию. Кто же он? Существует или выдуман? Не стоит и гадать. Жизнь не укладывается в схему, придуманную политиками. Одно, однако, из главных их умений: внушать массам, что все неустройство в стране, все плохое, что случается в ней, все несчастные случаи, преступления и стихийные бедствия — неспроста, а подстроены, вызваны кознями врагов. «Образ врага», рисуемый пропагандой, бросает солдат в атаку под перекрестный огонь противника, а мирных граждан побуждает врываться в квартиры к соседям и выкидывать их в окна или вешать на балконных перилах, разбивать о стены головы грудных младенцев, выкалывать глаза старикам, насиловать двенадцатилетних девочек, а потом сжигать их заживо. Все это творилось в Сумгаите, Баку, Фергане, Таджикистане, стало повседневностью в распавшейся Югославии и завтра может начаться, например, в Москве, если удастся добиться своего остервенелым пропагандистам. Когда-то все дети у нас учили стишок: Я маленькая девочка Танцую и пою Я Сталина не видела, Но я его люблю. Вот так же точно в тридцатые годы мы не видели «беляков», «буржуев», «империалистов», «троцкистов», «фашистов», но ненавидели их всеми фибрами души. Как воспитывается массовая ненависть? Об этом прекрасно в «1984» Дж. Оруэлла. Правда, у нас до войны не было телевизоров, что делает этот роман-антиутопию, в какой-то мере, «воспоминанием о будущем». Все так похоже на бывшее некогда у нас, но в то же время совсем другое: И вот из большого телеэкрана в стене вырвался отвратительный вой и скрежет словно запустили какую-то чудовищную не смазанную машину. От этого звука вставали дыбом волосы и ломило зубы. Ненависть началась. Как всегда, на экране появился враг народа Эммануэль Гольдстейн. Зрители зашикали. Маленькая женщина с рыжеватыми волосами взвизгнула от страха и омерзения. Гольдстейн отступник и ренегат, когда-то, давным-давно (так давно, что никто уже не помнил, когда) был одним из руководителей партии, почти равным самому Старшему Брату, а потом встал на путь контрреволюции… Ненависть началась каких-нибудь тридцать секунд назад, а половина зрителей уже не могла удержать яростных восклицаний. Невыносимо было видеть это самодовольное овечье лицо… и за ним — устрашающую мощь евразийских войск, кроме того, при виде Гольдстейна и даже при мысли о нем страх и гнев козникали рефлекторно… — 255 —
|