|
В нормальной мирной жизни, начисто лишенной боевых ситуаций, мужчине, особенно молодому и средних лет, постоянно чего-то не хватает. Поэтому он начинает выискивать или изобретать для себя такие экстремальные ситуации. Если ему самому никак не удается повоевать, его, чего уж греха таить, привлекают книги о войне, военные фильмы, видеофильмы ужасов, батальная живопись, коллекция оружия… В общем-то, «из той же оперы» многие первоначально чисто мужские игры: футбол, хоккей, бокс, даже шахматы и карты. Не играешь сам, переживаешь как болельщик. Не случайно, наверное, болельщики, чуть что, превращаются в стадо беснующихся громил, дерутся и даже убивают друг друга. Итак, выходит, что совместные организованные действия мужского коллектива, сопряженные с противоборством, риском и раскрепощением агрессии — не продукт воспитания, а стереотип поведения, сидящий в нашем подсознании и при каждом удобном случае вырывающийся наружу, ломая культурные запреты. Как это гениально сказано в пушкинском «Пире во время чумы»: Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы И в аравийском урагане И в дуновении чумы. Все, все, что гибелью грозит Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья - Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, Кто средь волненья Их обретать и ведать мог. Почему это так? У многих первобытных народов слова «мужчина» и «воин» — синонимы. Как мы уже отметили во 2 главе, среди костных останков древнейших австралопитеков, еще не умевших изготавливать каменные орудия, частенько встречаются черепа с явными пробоинами, причем, преимущественно, слева — следами удара камнем или тяжелой костью, наносившегося, чаще, правой рукой. Похоже, уже тогда, более 2,5 миллионов лет тому назад, если того не раньше, Каин начал выяснять свои отношения с Авелем. С тех пор убийства себе подобных у наших предков никогда не прекращались. Сперва в единоборстве, а затем и в войнах. Воевали сотни тысяч лет тому назад. Воюем сейчас, и, вероятно, будем еще долго воевать. А на войне как утверждают бывалые люди, смелого пуля боится, смелого штык не берет. Очевидно, естественный отбор закрепил в мужском подсознании стремление к риску, мужественным поступкам. Такое стремление постоянно борется в нашей душе с инстинктом самосохранения и порой одерживает верх. Вполне возможно, что не просто агрессия (такая же, как и у других животных), но и война — коллективное противоборство с применением смертоносного оружия, свойственное только нам, людям, — носит в какой-то степени врожденный, инстинктивный характер. — 196 —
|