|
впоследствии в рассказе "Записки сумасшедшего" (1884-1886). Мотивы "Исповеди" ясно ощутимы в дневнике Толстого 1870-х гг. Так, к февралю 1874 г. относится следующая дневниковая запись: "Проживя под 50 лет, я убедился, что земная жизнь ничего не дает, и тот умный человек, который вглядится в земную жизнь серьезно, труды, страх, упреки, борьба -- зачем? -- ради сумасшествия, тот сейчас застрелится, и Гартман и Шопенгауэр прав. Но Шопенгауэр давал чувствовать, что есть что-то, отчего он не застрелился. Вот это что-то есть задача моей книги. Чем мы живем?" (ППС. Т.48. С.347). Психологически этапным в движении к "Исповеди" является письмо Толстого к Н.Н.Страхову от 30 ноября 1875 г., где стягиваются в единый узел ряд важнейших проблем будущего "Вступления к ненапечатанному сочинению": "Я вам посылаю то, что я написал вроде предисловия к задуманному мною философскому сочинению. Вы увидите из этого, что из 3-х вопросов Канта [1. Что могу я знать? 2. Что должен я делать? 3. На что я имею право надеяться? -- в "Критике чистого разума". -- ред.] меня <...> занимает только, и с детства занимал, один последний вопрос -- на что мы можем надеяться? <...> Для всякого мыслящего человека все три вопроса нераздельно связаны в один -- что такое моя жизнь, что я такое? Но каждому человеку инстинкт предчувствия, опыт ума -- что хотите -- указывает на то, какой из этих трех замков этих дверей легче отпирается, для какого у него есть ключ, или, может быть, к какой из дверей он приткнут жизнью; но несомненно то, что достаточно отворить одну из дверей, чтобы проникнуть в то, что заключается за всеми <...> Я знаю, что это очень дерзко и может показаться странным и легкомысленным -- отвечать на такой вопрос на 2-х почтовых листиках бумаги, но я имею причины, по которым считаю, что не только могу, но должен это сделать. И сделал бы это, если бы я писал не письмо вам, близкому человеку, — 187 —
|