|
И еще. “Обреки себя на свой страшный подвиг. Иуда, обреки без надежды, и ты станешь выше меня, ибо я знаю, что, пройдя сквозь муки позора и смерть, восстану в славе и силе, знаю – и трепещу. Меня ждет место одесную Отца моего, а я маюсь, дрожу, мокну холодным потом, мой рассудок мутится от страха, каково же будет тебе, обреченному на муки вечные и вечный позор в памяти людей? Но ты решишься, и я пойму, почему Господь не отказывается от человека при всей его мерзости и для чего моя смерть на кресте” (там же, стр. 506). И следующий отрывок. “Но они проснулись лишь от топота ног, стука, звяка, бряка вооруженных мечами, копьями, кольями людей, который привел Иуда. Проснулись, хлопая глазами и словно не понимая, где они находятся и что происходит вокруг. Так, не поняв, а может, все поняв, пустились наутек и не слышали слов Иуды, обращенных к вожакам своры, которую он привел: - Кого я поцелую, тот и есть Царь иудейский. Берите его. Он повернулся к Иисусу и сделал широкий шаг навстречу ему. - Радуйся, равви! – и потянулся к устам Иисуса. Тот взял в руки его кудлатую голову, их губы сомкнулись. Иисус почувствовал благостный запах скошенных трав, когда к ним попадает мята и душица. Воистину уста праведников благоухают, а уста грешников источают смрад. Странные слова Иуды были понятны Иисусу: он тверд и сделает все до конца. Нежно и горестно смотрел Спаситель в лицо предавшего его. Как истаяла его плоть, а глаза провалились в череп – вот чем он оплатил эту ночь” (там же, стр. 511). Но из сказанного следует, что Иуда не “предатель”, а “передатель” не просто Иисуса, но именно Иисуса Христа. Иуда должен был “передать” Его в конкретный, определенный Иисусом, момент. Иисус и Иуда, по-видимому, хорошо понимали друг друга, читали мысли один у другого на расстоянии. Поэтому Иуда действительно знал, что “передать” Иисуса должен именно он, но ждал команды. Кроме того, остальные ученики не должны были ничего знать о том, кто конкретно “передаст” Иисуса. Даже сам момент дачи команды Иисусом должен был быть неизвестным остальным ученикам. Понятно поэтому, что Иуда не смог пережить сделанного им “предания” Иисуса и покончил с собой. И поскольку Иуда повесился, душа его пострадала за Христа. Но, думаю, Бог принял душу Иуды, поскольку тот выполнил свое чрезвычайно ответственное предназначение от Бога. Следовательно, вряд ли правомочно использовать имя Иуды Искариота в нарицательном смысле. Действительно, сам Иисус мог прочитать мысли любого из людей, мог лишить жизни любого нападавшего на Него. Но в описанной ситуации Ему нельзя было это делать: Он непременно должен был быть казненным иудеями. И это позволяет понять второй, тайный смысл совершенной казни Христа: Его казнь была неизбежна, чтобы дело Иисуса на Земле осталось живо. — 115 —
|