|
Он появился в ясный весенний день среди луга, и никому непонятно было, откуда на лугу появился желудь, ведь нигде в округе не было ни одного дуба. Может быть, птица несла лакомство в гнездо птенцам да уронила, а может, дети бегали по лугу, и упал трофей из кармана. Но, так или иначе, среди буйной травы появился росток. Поначалу он мало отличался от окружающих стеблей, дружил с ними и радостно шептался на ветру о солнце и дожде, о красоте бабочек и жужжании пчел. Но вскоре наш росточек стал перерастать своих друзей, он вытягивался стройным прутиком и, оглядываясь, уже не находил себе собеседников по росту. Так он привык вслушиваться в песни птиц, всматриваться в игры радужных капель дождя, научился рассуждать о вещах, непонятных травяным стеблям. Он чувствовал музыку ветра, только им слышимую, он размышлял о смысле звездных танцев, только им видимых. Шло время, прутик вырос в молодой дубок. Он одиноко стоял посреди луга, отбрасывая тоненькую тень. И как‑то так случилось, что полюбил отдыхать в этой тени молодой поэт. Он уходил далеко за город на луг, чтобы в одиночестве и объятиях природы писать свои красивые и грустные стихи. И здесь, в тени молодого дуба, писалось ему особенно легко. Приходили самые певучие рифмы, самые звонкие фразы. Молодой человек назвал дубок «Поэтическим Дубом». Дуб рос, тень становилась все гуще, поэт стал знаменитым и перестал сбегать в луга от городского шума, но появился другой, потом третий. Слава «Поэтического Дуба» росла, вокруг него стали собираться стайки литературной молодежи. Им нравилась эта удивительная стихотворно‑чувственная атмосфера, которая окружала «Поэтический Дуб». Тем временем луг менялся. Дуб уже не был одиноким деревом. Каждый год из его желудей проклевывались с громким «ТРЭК» новые росточки, поднимались новые прутики, росли новые молодые дубы. Это уже был не луг, а, скорее, молодая рощица. Со временем поэты стали все реже приходить к нашему Дубу. Он с грустью наблюдал, как они облюбовали молодой дубок на окраине рощи. Оттуда доносились их юношеские звонкие голоса, их песни и рифмованные переклички. Наш герой снова почувствовал себя одиноким. Совсем как тогда, тонким прутиком, поднявшимся над травой, и потерявшим привычное окружение. «Зачем нужен этот бесконечный рост, к чему эта тяга ввысь, если ничего, кроме одиночества, она не приносит, – стал задумываться дуб. – Я хотел бы прошелестеть новую дивную поэму, но не могу, мог бы, раскинув ветви, создать живой дворец своим друзьям– поэтам, но не хочу». Его ветки повисли, листья поблекли. Он так глубоко задумался о никчемности бытия, что даже не заметил, как у его корней все чаще и чаще стал задерживаться мужчина с серьезным лицом. Казалось, он приходил в рощу специально, чтобы, посидев возле большого Дуба, помолчать, подумать. Потом, выхватив из кармана блокнот, что‑то начать лихорадочно записывать, а затем, загадочно улыбнувшись, уйти. — 56 —
|