Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Таким образом, мы видим, что плоское существо будет очень наивно относиться к изменению цвета линии, лежащей на поверхности. Появление раз­ных спиц оно будет считать изменением цвета од­ной и той же линии, и повторяющееся появление спицы какого-нибудь цвета оно будет считать каж­дый раз новым появлением данного цвета.

Но тем не менее, заметив периодичность измене­ния цвета линий на поверхности, запомнив поря­док их появления и научившись определять «вре­мя» появления известных спиц по сравнению с ка­ким-нибудь другим, более постоянным явлением, плоское существо будет в состоянии предсказать изменение линии в тот или другой цвет.

Тогда оно скажет, что изучило это явление, то есть может применять к нему «математический ме­тод» — «вычислять его».

Если мы войдем в мир плоских существ, то плоское существо ощутит только линии, ограничи­вающие разрезы наших тел. Эти «разрезы», кото­рые для него будут живыми существами, будут неизвестно откуда появляться, неизвестно почему меняться и неизвестно куда исчезать чудесным об­разом. Точно такими же самостоятельными живы­ми существами будут казаться им разрезы всех на­ших неодушевленных, но движущихся предметов.

Если бы сознание плоского существа заподозри­ло наше существование и вошло в какое-нибудь общение с нашим сознанием, то мы оказались бы для него высшим, всезнающим, может быть, всемо­гущим, а главное — непостижимыми существами, совершенно непонятной категории.

Мы видели бы его мир как он есть, а не так, как он кажется ему. Мы видели бы прошедшее и будущее, могли бы предсказывать, направлять и даже создавать события.

Мы знали бы сущность вещей. Знали бы, что такое «материя» (прямая линия), что такое «дви­жение» (кривая и ломаная линия, угол). Мы виде­ли бы угол и видели бы центр. И все это давало бы нам огромное преимущество перед двумерным су­ществом.

Во всех явлениях мира двумерного существа мы видели бы гораздо больше, чем видит оно, — или видели бы совсем другое, чем оно.

И мы могли бы рассказать ему очень много ново­го, неожиданного и поразительного о явлениях его мира, — если бы оно могло слушать нас и могло понимать нас.

Прежде всего, мы могли бы сказать ему, что то, что оно считает явлениями, например углы или кривые, есть свойства высших тел, что другие «явления» его мира не есть явления, а только час­ти или «разрезы» явлений, что то, что оно называ­ет «телами», есть только разрезы тел — и многое другое кроме этого.