|
Если позволите, я ещё не закончил об этом странном семействе. Валентиныч был можно сказать «потомственным» митьком. Они учились в Питере во время «совка», потом распределились в Алма-Ату. Здесь и осели. Иногда Валентиныч рисовал шизофренические картины. Самой выдающейся из них была картина под названием: «Ученики омывают лотосоподобные стопы настоятеля школы Лохань-Цюань». Впечатление, надо сказать, картина производила сильное, особенно если учесть, что висела в кухне над столом. Кухня Валентиныча - дрейфующий в мутных социальных водах остров духовности. Вечный оплот перемежающихся философских бдений и застолий. Картина как бы висела в кучевых облаках табачного дыма. Глядя на неё, даже самый закоренелый атеист непременно бы обратился. В центре холста сидел по пояс голый, бородатый мужик устрашающего вида. Чем-то похожий на Гришку Распутина, только намного толще. Одна нога его покоилась в огромной деревянной бадье, из которой валил пар. Другая была направлена ступнёй к зрителю. Это была кривая толстая культяпка с торчащими в разные стороны пальцами и рыжей растительностью на щиколотках. С двух сторон холста к этой лапище тянулись две грациозно-утонченные кисти рук, чем-то напоминающие рыбьи плавники. В целом картина навевала исконно православно-тюремный и в то же время философско-метафизический образ. Иногда к Валентинычу приходил ещё один наш друг с водочкой в кармане. Они накидывались и начинали сочинять японские трёхстишия. Причём делали они это так. Первый пишет первую строчку, второй – вторую, после чего первый дописывает третью. Потом менялись очередью и начинали следующий шедевр. Приведу кое-что из их творчества. Что-то, что ещё на слуху. Например: В чужом саду, Где почва плодородней Сэнсэй булыжник посадил. Или: Сэнсэй, сэнсэй, вы спите? Кто говорит со мной? Или допустим: Здравствуйте учитель, Здравствуйте родимый, Я к вам не один. Понимаю, юмор довольно своеобразный. Человеку не знакомому с дзен-буддизмом его наверняка сложно будет оценить. Но в любом случае, он не лишён своего абстрактного очарования. Мамик была не менее остроумна. Как-то я и ещё одна её подруга, провожали Мамика из института домой. Чтобы там конечно, в душевной обстановке, посидеть и расслабиться, "беззаботно и не суетливо". Мамик по ходу «затарилась» целым пакетом яиц, чтобы значит кормить всю нашу ораву, и мы с этими яйцами полезли в час-пик, в двери переполненного трамвая. Кое-как залезли, едим. На следующей остановке двери открываются, народ ломится наружу и один парень случайно задевает коленом мамиков пакет с яйцами. Лицо Мамика искажает гримаса физической боли, она сгибается пополам, как будто ей врезали под дых и произносит, с трудом извергая из себя слова: «Чё-ё-ёрт! Прям по яицам!». — 89 —
|