|
Всегда удивительно то, как удается нам войти в мир живого взаимодействия и единства просто путем изменения сознания. Вещи приобретают смысл, звери идут к нам, образуя единое целое с нами в той ситуации, в которой мы пребываем, и даже в каждой раскрытой странице книги прочитывается состояние нашего духа. Возникает мир синхронностей, знаков и смыслов, универсум unio mistica (мистический акт), в котором мы не должны чувствовать себя потерянными. Видение как проявление трансперсонального, универсально, однако в своей символике и выборе образов, очевидно, связано с культурой. Сущность трансперсонального и мистического, напротив, лишена символики и формы, она есть абсолютная чистота. Так, по крайней мере, понимает это азиатская философия. Йог стремится к совершенной безобразности, к совершенной пустоте, а дзен-буддизм ищет лишенного оформленности просветления. Опыт родовых культур, напротив, чаще всего остается во власти форм и образов. Это, однако, не означает, что шаманы не имеют похожих или таких же мистических переживаний, как дальневосточные святые и йоги. Мне лишь кажется, что в родовых культурах лишенное образа просветление изображается более символически, так как эти культуры должны выжить в более конкретном мире, чем мир монастырей и медитативных пещер. Так же, как в природных формах — облаках, скалах или географических данностях, мы легко различаем картины и образы, так и во время алкогольного опьянения или в наркотических состояниях мы видим рисунки и фантомы, даже целые фильмы, которые пляшут перед нашими глазами, то есть галлюцинируем. Если наш мозг заслонен от проникновения внешней информации, он производит на основе накопленных образчиков возбуждения свои собственные миры. Но мы можем пойти дальше и перешагнуть плоскость фантасмагории. Тогда мы попадаем в спиритуалистическую сферу, достижение которой является целью всех эзотерических оккультных философий. Здесь мы затрагиваем сферу сознания, в которой можем общаться с умершими, духами, зверьем и аморфными сущностями, или с творческим началом, сверхсамостью, И лишь после дальнейших усилий мы вступаем в сферу «психической пустоты», в пространство, свободное от человеческих проектов бытия, в некий абсолют. Визионерское переживание часто образно и метафорично и не соответствует поэтому вершинному состоянию мистической интроспекции, но скорее всего отвечает глубинному психическому уровню трансперсональной сферы. Ещё не существует физиологического и биологического анализа визионерского переживания, — только он позволит найти истинно научный подход к этим феноменам. Я уже ссылался на мнение Олдоса Хаксли (Aldous Huxley, I977, 197) о том, что видения были значительно более частым явлением во времена средневековья, так как из-за недостаточного питания и нехватки витаминов, особенно в зимнее время и во время семинедельного поста, люди переживали существенную психологическую и биохимическую перестройку, что благоприятствовало возникновению визионерского переживания (с.80). В результате улучшения условий жизни видения занимают сегодня немного места среди психологических феноменов. В значительной степени изжито сегодня и самобичевание, которое повышает возможность возникновения видения, так как при этом высвобождаются значительные количества адреналина и гистамина, оказывающих влияние на сознание. Жан Вианней XIX век) заметил, что его епископ запрещал ему истязать себя: — 60 —
|