Шаманы, целители, знахари

Я бы хотел остановиться на тех усилиях человека, которые направлены на достижение удовольствия не во фрейдистском смысле, но на обретение пол­ной свободы, на просветление, на стремление быть поглощенным «сияющим миром». Разрушение статус кво, нормального состояния сознания представ­ляется мне истинным трансцендентным импульсом, импульсом всякой эволю­ции культуры любого уровня и любой психической направленности. Игра, та­нец, песнопение, радость, любовь — все это проявления поиска состояния экстаза. Экстаз разрушает такое ощущение времени, когда все делится на фраг­менты; он «отменяет» такое время. В состоянии экстаза исчезает и устанавли­вающее границы пространство. Экстаз, транс, просветление, шаманские путе­шествия в потусторонний мир отменяют время. Время — наш величайший враг, опаснейшая из всех иллюзий. Но еще раз: что есть игра, встреча в кругу дру­зей, искусство? Каждая форма концентрации есть с рожденья заложенная в нас попытка поймать миг, сиюминутное состояние, момент бытия. Мгновенье не имеет времени, попытка продлить его до пределов вечности есть транс; про­длевая дальше это состояние, приходят к просветлению, когда человеческое бытие затухает совсем. Тогда человек превращается в «духовный вулкан», кло­кочущий постоянно, близкий к извержению. Клокотание и есть наш мир: скры­тые формы трансцендентного в видимой части — мирские и обыденные, в дей­ствительности же, святые и священные. Но как понимать “священный”— здесь я оставляю возможность для толкования...

Наука или искусство, игра или любовь — это все проявления одной един­ственной изначальной потребности, Мы бы могли пойти дальше в этом на­правлении. Возьмем самое простое чувство, стремление к уюту — и здесь просматривается зародыш поиска концентрации, устремленности внутрь себя, к жизни, основанной на внутреннем покое. Впрочем, это все весьма трудно выразить...

Само слово нам ничего не сможет дать, но в нем заложена формула, которой нужно следовать молниеносно. Возьмем такое понятие, как «увле­ченность». Это задача, поставленная перед самим собой. Это поиск проры­ва под покровом увлеченности наукой, искусством, семейной жизнью. Са­мой первой формой увлеченности, хотим мы того или нет, становится освобождение от собственного «Я», способность растворяться во всем. Су­ществуют только одни оковы: сознание собственного «Я». Поиск свободы «разлит» по всем жизненным проявлениям, он спрятан под шапкой-невидимкой, втиснут в смирительную рубашку. Он оборачивается то киношоу, то театральным представлением, то бешеной ездой на мотоцикле, то мчащейся в небо ракетой, словом, он в любой форме пьянящего состояния. Даже если нам не хочется с этим согласиться, факт остается фактом — дурман не ведает амбивалентности, дуализма добра и зла. Дурман избирает свой собственный жизненный принцип, свободный от какой-либо оценки, он ней­трален по отношению к понятиям добра и зла. Существует лишь единствен­ный континуум: растущая самоконцентрация. Чем ярче свет от «юпитеров сознания», тем сильнее тяга к дурману, к распаду собственного «Я», тем значительнее эволюционная продвинутость человека, тем развитее его вос­приятие, восприятие освободившегося от пространственно-временных гра­ниц. Это связано с ощущением времени. Как только возникает свобода от течения времени, возникает ощущение космической свободы, что является целью человеческого бытия, всякой отдельной воли и любого индивидуаль­ного развития, будь то осознанно или неосознанно. Это и есть основа для возникновения новой психологии — именно признание того, что психика является голограммой вне времени, каждый отдельный порыв есть отраже­ние всего бытия, а каждое действие, каждая мысль, каждое чувство есть выражение всеобщего точнейшего опыта. Если мы подвергнем человечес­кое общество анализу с точки зрения этого принципа, то мы наверняка при­дем к истинно трансцендентальной антропологии и социологии. Но вели­кое в малом остается от нас сокрыто; как и прежде, малое представляется мирским, повседневным, что является ложным заключением традициона­листов — на самом деле нет ничего мирского, но все лишь проявления святого, великого.