|
Я никогда не занималась танцами – за исключением нескольких месяцев бальных танцев в детстве в Денвере. Но осмелюсь сказать, что эти уроки ни психологически, ни физически не подготовили меня к тому, что меня ожидало. Чтобы соответствовать требованиям группы, мне пришлось изрядно потрудиться. Я смущалась, была измотана и эмоционально истощена. Мне казалось, что я схожу с ума. Прогресс, которого мне удалось достичь, был бесконечно мал. Несмотря на это, мы все это время продолжали несколько раз в год выступать на концертах перед сотнями людей в Линкольн-центре. Мне сотню раз хотелось все бросить. По ночам я рыдала, обвиняя свою наследственность, глухоту на одно ухо (не знаю почему, поскольку это не имело ничего общего с танцами), хореографов, режиссера – что угодно, кого угодно, вместо того, чтобы взять проблему за горло и решить ее раз и навсегда. Я постоянно слушала, как мои друзья и семья говорили мне: «Карен, ты выглядишь такой несчастной. Пожалуйста, брось группу. И, кстати, твоя хореография смотрится не очень хорошо». Не очень хорошо? Я была ужасна. Когда вы находитесь на сцене с людьми, некоторые из которых – профессиональные танцоры, а другие посещали в детстве секцию балета или учились хореографии в театре, вы постоянно наблюдаете, как хорошо они владеют терминологией. Они понимают, что значит, когда хореограф на первой репетиции использует различные танцевальные термины: «Теперь на восемь счетов „квадрат“, на восемь счетов „грейпвайн“ и на восемь счетов „шассе“». Мне же казалось, что я высадилась на Марсе. Приходилось думать не только о ногах. Руки нужно было держать над головой в определенном положении под определенным углом, при этом пальцы следовало расположить определенным образом. Я могла бы делать некоторые элементы, но это было бы не то, что они хотели увидеть. Это была пытка. Мои коллеги по сцене считали, что помогают мне, когда говорили: «Карен, ты – музыкант; просто чувствуй музыку». «Карен, перестань думать и просто делай это». Делать? ДЕЛАТЬ ЧТО?! Один человек даже пытался уговорить других членов группы и нашего руководителя, чтобы во время исполнения номеров я уходила со сцены. О, я уже говорила, что во время танца мы должны были петь и играть? Я могу петь и играть, но одновременно делать и первое, и второе, и при этом танцевать? Это не так уж и просто. В конце концов, мой ирландский темперамент одержал верх. Сколько бы раз я ни хотела убежать, я понимала, что это будет означать, что я проиграла. А я не проигрываю. Я составила план. Я придерживалась этого плана. Я старалась изо всех сил. Я боролась. Я работала. Я делала все, чтобы добиться успеха. Я не спала. Друзья перестали со мной общаться. Но, в конце концов, я достигла своей цели. Теперь, после пяти лет усилий и огромного множества разочарований и неудач, после десятков реальных выступлений, мне уже не так страшно. Я никогда не буду танцевать так, чтобы у зрителей захватывало дух, но теперь мой танец выглядит вполне прилично. И действительно хорошая новость заключается в том, что теперь, когда я принимаю участие в театральной постановке и моя роль включает в себя сложные сценические движения, я понимаю терминологию и могу рассчитывать на свою команду консультантов и тренеров, которые всегда помогут мне. — 32 —
|