|
Вокруг цветущих деревьев поднимались, как мощные округлые колонны, густые туи, кедры, кипарисы, пирамидальные тополя, а посередине - один огромный платан. Они будто бы поддерживали над всем садом какое-то особенное небо - ясное и нежное, глубокое и влажное, как чистый колодец. Сад был и тенист и мягко солнечен. Перекликались попугаи с павлинами и сурки с цикадами, кукушка с кузнечиками и журавли с древесными лягушками. Нашёптывал что-то небесное северный ветерок. Слышался лепет родника, и журчание ручьёв, и молчание небольшого пруда. Одним словом - оазис. Иначе говоря, отрадное, милое сердцу и глазу исключение из правил - чудо! То есть то, чего, по мнению некоторых учёных, быть не может. Конечно, посреди выжженной за лето пустыни в такое трудно поверить. И очень многие проходили мимо, попросту ничего не замечая. Осы, не долго думая, всем роем устремились в сад, оставив Шухлика у входа. Собственно, никакого входа и в помине не было - заходи, где сердце укажет. Однако Шухлик сомневался и стоял на слабых ногах, качаемый ветром, а перед глазами его плыли розовые, зелёные, белые и золотые пятна. В конце концов саду надоело это пустое противостояние, он сам шагнул навстречу, и Шухлик очутился под кронами деревьев, как раз у пруда, на берегу которого сидел маленький лысый человек в тёмно-красном халате. Четыре енота-полоскуна уже постирали какие-то занавески и теперь старательно выкручивали, отжимали. Ослик подошёл ближе и вздрогнул, настолько этот человек напомнил с виду Маймуна-Таловчи. - Ах, приветствую тебя, дитя арбуза и дыни! - воскликнул он, поднимаясь. И все четыре енота тут же покатились со смеху, бросив занавески в пруд. - Почему арбуза? - спросил Шухлик, настолько ошарашенный, что невольно заговорил, как Валаамова ослица, по-человечески. - В каком смысле дыни? - Мой золотой заморыш! В саду Багишамал нет никакого смысла. И толку нет! Хотя есть многое другое. Впрочем, где поклон от старушки Тошбаки? "Откуда он знает?" - удивился ослик. - Запомни, любезный, я всё прекрасно слышу и чую на любом расстоянии, потому что лысый. Волосы, понимаешь ли, мешают - шуршат и заглушают! - подмигнул чудной человек. - Ну, уж коли ты пришёл, то кланяйся и умоляй взять в работники! Иначе - скатертью дорога. "Так, значит, это и есть тот бродяга - дайди Ди-ван-биби, о котором говорила черепаха, - с тоской подумал Шухлик. - Сад, конечно, прекрасен! В нём хочется остаться. Но сам дайди не вызывает приятных чувств. И правда, как брат родной Маймуна-Таловчи! Не лучше ли вернуться к моему столбу?" — 18 —
|