Омикрон

Сейчас, мысленно возвращаясь на несколько дней назад, я пытаюсь проанализировать свои чувства. Было ли мое переживание банальнейшим угрызением совес­ти, или же я, совершенно не отдавая в этом отчета, пред­ставил себя на месте умирающего животного, и равнодушие идущих мимо людей меня оскорбляло, наполняя душу страданием и обидой?..

«Угрызения совести, — говорил Ницше, — такая же глупость, как грызня собакой камня». Полностью с ним в этом согласен. То, что мы привыкли называть Совес­тью, не более чем внутренний конфликт между зало­жен­ными в наше подсознание определенными мораль­ными установками и несоответствующими этим уста­новкам мыслями или поступками. Мораль, или нравственность, есть элемент общественного сознания, при помощи которого Общество регулирует взаимоотношения между индивидами. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нравственные критерии, выработанные Социумом, весьма далеки от совершенства. И уж ко­неч­но такая мораль не имеет ничего общего с Высшей, Божественной «Моралью».

С точки зрения человека посредственного Высшая мо­раль окажется полным отсутствием какой бы то ни было морали вообще. Для человека же духовно разви­того становится совершенно неприемлемой мораль обычная, которую ему прекрасно заменяет Интуиция. Именно поэтому, оказавшись в какой-либо малопри­ят­ной ситуации, я уже давно не испытываю угрызений со­вес­ти, а просто делаю соответствующие выводы.

Что же касается второго предположения, то, вынуж­ден признаться, избавиться полностью от проеци­ро­ва­ния своих чувств, переживаний и мыслей на предметы окружающей меня действительности, либо на других людей, я еще не сумел, (хотя и веду в этом направлении определенную работу). Увы, человеку свойственно на­де­лять окружающие его явления и предметы чисто че­ло­веческими качествами. На самом деле умирающее животное должно было переживать свою боль, свое предсмертное состояние иначе. В животном мире царят совершенно иные законы, нежели в мире людей. Жи­вот­ное представляет собой качественно отличную от нас форму существования, а, следовательно, и воспри­ятие им объективной реальности коренным образом отличается от нашего, не смотря на некоторую внеш­нюю схожесть в поведении животного и человека.

Вообще, антропоморфизм возникает на самых ран­них ступенях общественного развития. И, несмотря на то, что он подвергался критике еще древними греками, (например Ксенофаном), это явление благополучно дош­ло до наших дней. Правда теперь это скорее антро­по­патизм, то есть, наделение предметов и явлений человеческими страстями и иными душевными сос­то­яниями, а не простой перенос на них внешних чело­веческих атрибутов. Однако сути дела это нисколько не меняет.