|
- Это я с годами выработал, - Архипыч радостно рассмеялся. - Без этого не выжить было. С деревенским говором я в стране советов себя как-то уверенней чувствовал. М-да-с... Квартира эта особенная. Кого ее стены только не перевидали. Детство мое, проходившее в значительной степени под этим самым столом, было украшено поэзией серебряного века. Пока взрослые декламировали стихи, я играл под столом с клоуном и лошадкой. Тут, в этой самой квартире, доживала поэзия серебряного века. Тут она и скончалась. Тетка моя, до революции известная московская меценатка, особенно покровительствовала поэтам. Так они ее и при советской власти не забывали, захаживали. Ахматова у нас не раз горячий шоколад с молоком пила. Да... Жили в общем не по-советски, а по-светски, но не очень-то по-христиански. Это уж ближе к кончине в родителях моих набожность просыпаться стала. А когда я один остался, тогда уж кроме церкви другого утешения у меня не было. Церковь, она ведь родная мать наша, и это не пустые слова. Бывало, коммуняки прижмут, соседи донесут, на работе чуть что про красного дракона скажешь, - в дурдом сдадут, а в храме Божьем - сердцу утешение, разуму покой и душе спасение. Потому Церковь матерью нашей была, есть и будет. Да ты, как я погляжу, спишь уже? Спит. Ну спи, соколик, убаюкал тебя дед своими рассказами. Лицо уснувшего было спокойным и радостным, как у человека, наконец вернувшегося домой. * * * Замоскворецкий спал и сквозь сон ясно слышал, как комната заполнялась людьми. Они негромко переговаривались, шутили, делали комплименты, кто-то шептал молитву. Наконец, знакомый голос произнес: - Господа! Революция победила физически, но...! Но, господа, она не победила духовно, и тому вернейшее свидетельство - сегодняшнее собрание и прозвучавшие здесь замечательные стихи молодых дарований! - после оваций, выступающий продолжил: - В завершение нашего чудесного вечера я, с вашего позволения, прочту свое новое стихотворение. Оно называется "Вчера": Я скинул одежды вчерашнего дня, как волны вчерашней реки, и те, кто вчера были рядом со мной, стали опять далеки. А с неба взирал позабытый Бог, внизу безбожничал волхв. — 154 —
|