|
Все былые связи нарушены. Отныне центр мироздания — повсюду и нигде. Земля — рядовое небесное тело, пусть и прекраснейшее из всех, а любая поэзия архаична, если не согласуется с чудом новой картины мира. С другой стороны, я вспоминаю, какой стыд испытал в канун Рождества два года назад, в ночь первого пилотируемого полета вокруг Луны, когда трое отважных парней там, наверху, отправили миру весть, зачитав первую главу «Книги Бытия»: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста...» — и так далее. Ведь это не имело совершенно никакого отношения к миру, который они сами сейчас видели и изучали! Позже я спрашивал нескольких приятелей, что чувствовали они, услышав, как с лунной орбиты доносятся эти слова, и все без исключения ответили, что сказанное было на редкость трогательным. Как странно! И как грустно, думал тогда я, что в нашей поэзии не нашлось подходящих строк, которые передали бы чувства, вызванные этим изумительным событием! Ни одного стихотворения, хотя бы отчасти отражающего всю чудесность и величие Вселенной, в чьи глубины мы наконец-то вторглись! Увы, нашелся лишь все тот же древний и ребяческий сон еврея родившегося в Вавилоне около четвертого века до нашей эры, — картина зарождения мира, полностью опровергнугая самими астронавтами, напомнившими о ней из космоса! Какое разочарование... На мой взгляд, куда лучше было бы прочесть вслух прекрасные строфы Данте из вступления к «Раю»: Лучи Того, Кто движет мирозданье, Все проницают славой и струят Где –– большее, где — меньшее сиянье. Я в тверди был, где свет их восприят Всего полней, но вел бы речь напрасно О виденном вернувшийся назад. Конечно, сегодня мы не в силах предсказать символику грядущей поэзии, но те самые астронавты, спустившись с небес, невольно высказали об этом несколько предположений. Они быстрее мысли вознеслись в беспредельное пространство, совершили несколько витков вокруг пустынной Луны, начали долгое возвращение — и какой же гостеприимной, по их словам, казалась теперь манящая цель, наша Земля, «похожая на цветущий оазис в пустыне бесконечного космоса!» Вот он, красноречивый образ: наша планета, одинокий оазис во мраке — можно сказать, единственная священная роща, отведенная для ритуалов жизни. Храмом, святой землей, стал отныне не отдельный участок суши, а весь земной шар. Больше того, мы своими глазами увидели, какая она крошечная, наша рожденная небом Земля, как рискованно наше существование на тверди этой кипящей вихрями и ослепительно яркой сферы. Но астронавты высказали и другую мысль. Когда Центр управления поинтересовался, кто пилотирует корабль, из космоса тут же ответили: — 161 —
|