|
- И что Мёллер? – Тонкий запах тела Ксаны, которая обняла меня за шею и прижалась к моему плечу, вынуждал меня торопить события… - У нас была копия. Ну, в те времена у каждого, кто интересовался криптографией, была копия рукописи Войнича, и конечно в Анэнэрбе не могли пройти мимо такой вещи. Мёллер её увидел, мы поболтали немного, он покрутил её в руках, что-то выписал себе, и сказал, что подумает. Ну, подумает, так подумает, люди столетиями «думали» над нею… В Берлине он почти что не работал, так как предстоящий переезд не давал ему возможности спокойно разложить своих дрозофил и экспериментировать с ними, а вот нашими экспериментами он очень заинтересовался и даже участвовал в некоторых, хотя к секретам его не подпускали, конечно. Нес увлеченную чушь про то, как он там, в СССР, будет бороздить просторы науки вместе с Вавиловым. Ну у меня-то иллюзий не было, но переубедить его было нереально, замкнуло человека… Потом, как ты понимаешь, мне было не до него, и когда весной шестьдесят седьмого я случайно встретился с ним в США, он отреагировал очень… эмоционально, я бы сказал, ведь он был совершенно уверен, что я погиб, что все мы погибли, он даже искал какое-то время нас, но никого не нашел, а как же нас найдешь, если мы формально «нацистские преступники» и прячемся тут в Чили… И мы с ним долго разговаривали, вспоминали, он рассказывал о себе, как он поругался с этим, какой глупец тот, как у него украли такое-то открытие… - Это был уже старческий бред, или… - Нет, какой еще бред! Он был совершенно нормален, с ясной головой, а ругался-то он всегда и со всеми, очень был неуживчивый человек, и открытия у него в самом деле воровали, потому что идей у него всегда было полно, а доводить каждую идею до ума, значило бы застопориться, топтаться какое-то время на месте, а он так не мог, без прилива свежего воздуха… ну вот, и посидели мы с ним так несколько часов, и когда уже расставались, он вдруг говорит: «а знаешь, я ведь разгадал загадку». Я ему – «какую еще загадку»? А он: «рукопись Войнича, я ведь расшифровал её»! Я чуть под стол не рухнул. «Когда??», кричу. «В Эдинбурге ещё», говорит, «я ведь жил там с тридцать седьмого по сороковой, я кое-как продолжал свои исследования, пытался найти работу в США и заодно писал свой «Генетический манифест», и последняя зима была чертовски холодная, война чертова, ну и какая нахрен работа, когда в лаборатории приходится в перчатках ходить… и я по вечерам иногда сидел и разгадывал эту рукопись, благо в Шотландии было немало криптографов, интересующихся этой темой… и разгадал. Даже не то, чтобы разгадал, а скорее угадал, по наитию какому-то, где лежит ключ к расшифровке.» — 311 —
|