|
— Про другие можно, — примиряющее ответил Алексей Петрович. — Первые сильные места в хате — через которые в дом токи проходят. Окошки и двери. Окна — очи дома. С юга их больше всего (ясно зачем — свет в дому). Южный бок — солнышко, убор его — огонь. — Что значит «убор»? — перебила я. — Ну это, как тебе сказать. Убор, значица, вещество, стороне этой присущее. — А, это как стихии в китайском фэн-шуе? — Вроде того. Но ты про уборы тоже Андрея поспрошай, он по этим делам мастер. — Что же это за мастер Андрей такой таинственный? — вырвалось у меня. — Его и ждут по-особому, и знает он про все на свете… — Увидишь — поймешь, — сверкнул глазами из-под густых бровей хозяин. Внезапно он заторопился, как будто вспомнил, что его ждет что-то важное. — Все, доня, я на пасеку. Недосуг мне туточки сидеть с разговорами. — Ну Алексей Петрович! Вы же обещали! — заканючила я. — А можно я с вами на пасеку? Только сбегаю за тетрадкой… Казак посмеялся в седые усы: — Ну, коль тебя так разобрало любознайством… Что ж, пожалуй, и приходи! Вооружившись письменными принадлежностями, я отправилась в медовую вотчину хозяина. Застала я его за приготовлением чая. — Пойду ульи проверю, а ты пока медку поешь, чтоб голова соображала, — хозяин надел шляпу с защитной сеткой и исчез среди деревянных ящиков на высоких ножках. Я уселась за стол. Налив себе чаю из большого старинного расписного чайника в форме круга с дыркой посредине, я принялась уписывать за обе щеки порезанные на квадратики медовые соты. Чаевничать в одиночестве не пришлось: веселую жужжащую компанию составили мне пчелы, летающие вокруг в великом множестве. После бокала густого темного чая из чабреца, шалфея, зверобоя и еще каких-то неведомых мне трав, голова прояснилась. Вернулся, наконец, и хозяин с десятком пустых рам в руках; усевшись на скамеечке рядом, он принялся обколачивать их небольшим молоточком, проверяя на прочность. — Ну дык, Дарья, окошки, — обстоятельно начал он. — В хате окошки — дюжа важная штука. Знаешь ведь: есть дом, а есть — домовина, гроб то ись. Дом для живого, домовина — для мертвого. А чем они друг от друга отличаются? — Он бросил в меня быстрый, с искринкой, взгляд. — Вот уж не знаю… Отличий столько, что в одну фразу не поместить… — Ишшо как поместить! — пробасил пасечник. — Без окон, без дверей — вот тебе и домовина! Так что окошки только дом домом и делают. Из окошек в дом токи текут свободно, ну, и вытекают тож. А токи не только положительные, справные могут быть, но и худые, черные. Потому не всякие токи в окошки пускать можно. — 20 —
|