|
Прежде чем попытаться прояснить эти два чрезвычайно сложных понятия - Сущности как возможности быть реальным и Существования как "участия в мировом процессе", - рассмотрим бегло раннюю историю философии, где идеи подобного рода постоянно были источником недоумения и споров. Убеждение, что для того, чтобы понять нашу судьбу, мы должны выйти в наших исследованиях за пределы существования, было ясно сформулировано Аристотелем в первых главах "Метафизики". Он рассматривал метафизику как учение о "чистом бытии", / to ontos on /, что может быть переведено: то, что - уже посредством бытия - есть. Коллингвуд считает, что Аристотель ошибался, полагая, что может быть наука о чистом бытии, поскольку оно лишено атрибутов и непознаваемо; вместе с тем он утверждает, что может быть истинная метафизическая наука, занимающаяся основаниями или предпосылками естественных наук.[15] Принимая выводы Коллингвуда, мы не согласимся с доводами, которые он приводит. "Чистое бытие" не может быть объектом научного исследования не потому, что оно лишено атрибутов, но потому, что его бесконечно изменяющееся содержание никогда не может быть сведено к факту. Поиски основы самого Бытия гораздо старше аристотелевской "Метафизики". Возможно, что одна из самых ранних абстракций, произведенных человеком - различение активных и пассивных сил природы. В самом человеке есть две природы: статическая и динамическая. В соответствии с относительным преобладанием одной из них люди имеют естественную тенденцию интерпретировать весь опыт в терминах статического Бытия или же с точки зрения динамического Становления. Понятие вечного противостояния покоя и двоения выражено в Гимне Творению санскритских Вед и в еще более древней шумерской мифологии. Оно было развито в великие космологии в Египте и Вавилоне и достигло ранних греческих философов как весьма древняя проблема. Парменид постигал основу всего опыта как неподвижное Бытие: сам опыт тождествен с Бытием. Это, по-видимому, противоречит утверждению, что опыт раскрывается не только в Бытии, но также в Функции и Воле как в трех независимых элементах. Равным образом динамизм гераклитовского pantarei, "все есть становление", - по-видимому, противоречит точке зрения, что Бытие не есть становление. Платон понимал, что нельзя ни полностью принять, ни совершенно отвергнуть ни одну из этих точек зрения, и пытался согласовать их в учении об Идеях. Стало общим местом непонимание, что же хотел сказать Платон этим учением; и исторически случилось так, что его ученики отказались от этого учения. Кажется по меньшей мере вероятным, по "Пармениду", что Платон рассматривал идеи как посредники между единством Бытия в его статической сущности и множественностью и разнообразием частностей в их бесконечном Становлении. В "Тимее" eide (идеи) сами являются универсалиями, посредством которых Творческий Разум "мыслит" мир, вводя его в существование непосредственно в случае небесных тел и опосредованно в случае земных сущностей, таких как человек, животное или вещи. — 20 —
|