|
Потом, помолчав, отец добавил еще: – Мы рождены, чтобы стать во главе причин. Пройдет день, пройдет жизнь – всяк вернется на круги своя, но то память уж не удержит. А нам и незачем помнить. Иди себе, иди к началу, так ко всякой причине и придешь. Вот и выходит, что дело мое – стать причинным. – Папа, мне страшно. Ты странно говоришь об этом… мой ковчег – любовь моя. И ты видишь её, потому что сам любишь и сам есть любовь. – Твой ковчег и есть великая Причина – тот, чей любовью все заполонилося. Понимание истинной любви есть полная реализация. Вот к чему я направлен. Уже недалеко… не думай о любви, но люби. Не думай о Боге, но стань божественна. Не растрачивай себя, но иди и иди неустанно. Пусть бытие дышит в тебе легкими, пусть движет твою кровь по венам, пусть рождает поэзию, стуча сердцем. Нет другой музыки, кроме музыки сердца, когда оно наполнено Причиной. Он приходит к нам тем же самым путем, что и мы приходим к Нему. И это не может быть иначе, ведь Бог – это просто возвращение к истоку. Если мы достигаем его в танце, то и Он танцует, если – в слезах, то и Он плачет. Это ответ на нашу сущность. Он – эхо… Ты спасешься. Я буду молиться за тебя, моя дочь. Отец и его дочь говорили в мастерской художника еще долго, но ветер относил их слова все дальше и дальше, перебивал голоса своей песней все сильнее, так что скоро из открытых окон мансарды слышалось только пение, похожее на детскую молитву. Потом ветер стих. Вместе с ним и все стихло. Смеркалось. В доме погас свет. 9 Пятьдесят солнц Полновский, переутомленный небесными переживаниями, лег спать. В ту ночь, равно как и во все последующие ночи, ему не снились сны. До того, как он обрел свое новое имя ему являлись последние сны. Теперь он имел покой. Настоящий покой. И уму ребёнка нечего прятать в свою кладовую – бессознательное. Уму Рыбака нечего вытеснять, вот почему снов не было. Лист был чист. Александр молча лежал на своей кровати, в комнате, которая располагалась под мастерской. Он слушал, Машины шаги в библиотеке, слушал ее дыхание, шорох платья. И как ему казалось, он слышал каждое движение прекрасной юной девушки. В эти минуты Саша мысленно разговаривал с ней, а она отвечала ему – так ему казалось. Но это так и было на самом деле. Между молодыми людьми возникла невидимая и нерушимая связь. Что бы ни подумал один из них, – другой чувствовал и понимал эту мысль. В библиотеке уже давно погасили лампадку, но Маша не выпускала книгу из рук. Она мысленно спросила его: — 39 —
|