|
Когда вести об этом достигли ашрама, Бхагаван ввел в действие документ, разрешавший одному только Чиннасвами забирать письма, адресованные Рамане Махарши или Шри Раманашрамаму. В качестве дополнительной предосторожности Чиннасвами также написал всем преданным Бхагавана, сообщив им, что все пожертвования ашраму отныне следует высылать на его (Чиннасвами) имя. До всех этих событий на всей корреспонденции Чиннасвами ставил печать с пометкой «Ажагаммал Пурам». ...Ажагаммалъю звали мать Бхагавана, Пурам означает «место». До этого инцидента Чиннасвами хотел назвать ашрам в честь матери, а не Бхагавана. Когда Перумал Свами начал ставить штамп «Шри Раманашрамам» на своей корреспонденции, Чиннасвами отказался от печати «Ажагаммал Пурам» и тоже начал использовать штамп с пометкой «Шри Раманашрамам». Сделал он это для того, чтобы устранить все сомнения в том, где находится подлинный Шри Раманашрамам. Когда много лет спустя Бхагавана спросили об этом, он ответил: «Любое место, в котором я нахожусь, является Шри Раманашрамамом». После того как история с почтовым отделением была улажена, Перумал Свами нанял брахмана из рода Айенгаров, чтобы тот отправился из города в ашрам и оскорбил Бхагавана. Прежде чем отвести его туда, Перумал Свами напоил его арраком и тодди (алкогольными напитками домашнего приготовления), чтобы тот лучше исполнил свою роль. Вместе они пришли в ашрам и остановились в южных дверях старого холла. Айенгар принялся выкрикивать оскорбления в адрес Бхагавана, в то время как Перумал Свами стоял рядом с ним и молча улыбался. Меня в холле не было, когда они появились, я находился в храме, занимаясь изготовлением гирлянд с Рангасвами. Когда к нам подошел Рамакришна Свами и сказал, что какой-то пьяный оскорбляет Бхагавана, я пришел в ярость. Вспомнив фразу Рамакришны Парамахамсы: «Если кто-нибудь оскорбляет твоего Гуру, ты должен вышвырнуть его из ашрама, иначе будешь опозорен», я решил действовать согласно совету. После того как я убедил Рангасвами в том, что наша обязанность – избавить Бхагавана от этих неприятностей, мы оба бросились в холл. Хотя Перумал Свами был лишь молчаливым свидетелем всей сцены, по насмешливому выражению на его лице было понятно, что он – ее идейный вдохновитель. Все еще полный гнева, я подошел к нему и потряс кулаком возле его носа. «Если я ударю тебя по этой стороне лица, – сказал я ему, указывая на левую часть его лица, – то ударю так сильно, что эта часть твоего лица (указывая на правую) тоже опухнет!» — 102 —
|