|
Научись же безумье свое укрощать, Будь активным, умеренным, гнева страшись. Ни открыто, ни в мыслях себе не давай Зло творить и себя самого уважай. Не болтай и не действуй бездумно, мой друг. Справедливость люби и запомни одно: Сила грозная всем нам велит умирать. А земные блага, что приходят легко, Ты с собой не возьмешь, их легко потерять. Что касается бед, приносимых судьбой, Относись к ним как к должному и не ропщи, Да старайся как можешь их бремя сносить. Так внемли мне и сердцем запомни слова: Предрассудкам и очи, и уши замкни, А примера вовек ни с кого не бери. Думай, действуй, живи лишь своим ты умом, День грядущий твой долг в настоящем узреть. Не берись же за то никогда, в чем ты слаб, Да здоровье свое береги: раздавай Телу — пищу и отдых — рассудку с умом. Роскошь, скупость к хорошему не приведут, Надо нам золотую средину блюсти. Пусть Морфей никогда твоих век не сомкнет. До того как ты вспомнишь, что за день успел. Воздержись от дурного, упорствуй в добре И обдумай получше советы мои. Возлюби их и следуй им точно; они К добродетелям горним тебя приведут. Я клянусь в этом Тем, кто в сердцах начертал Символ чистый, глубокий Тетрады святой. Из которой природа начало берет, Что являет нам, смертным, прообраз Богов. С этой мудростью Истину ты обретешь: Сущность сможешь постичь разнородных вещей. Да и целое разом легко охватить, И конец, и начало явлений узнать. Будь на то Божья воля, и ты вдруг поймешь, Что природа во всем неизменна всегда. И когда ты права свои все уяснишь, Не останется в сердце желаний пустых. Ты увидишь, друг мой, что страданья людей — Плод их выбора личного; тщетно они Ищут счастье вдали, а оно в них самих. Бог! Открой им глаза, чтоб несчастных спасти. Впрочем, нет: человек, ты — творенье богов, Посему должен сам ты ошибки узреть, Мудрым стать и счастливым; в спасительный порт Попадешь ты, коль скоро свет правды узришь. Соблюдай же, о смертный, законы мои, И не делай того, что смущает твой дух. Пусть господствует разум над телом твоим, Дабы ты, возносясь в лучезарный эфир. Ряд бессмертных пополнил и сам Богом стал. То было нечто вроде богослужения. Помимо членов секты, в зале находилось полдюжины гостей-непосвященных; долгое чтение хором явно оказало на некоторых из нас усыпляющее воздействие. Докладчик, поднявшийся после этого на трибуну, не мог рассчитывать на должное внимание с их стороны. Признаться, даже я, несмотря на свою недремлющую любознательность к философским учениям, чувствовала себя довольно отупевшей. — 33 —
|