|
Я хотел бы, чтобы вы как художники развивали в себе и в своей аудитории, какой бы она ни была, изначальную мягкость и доброту. Для начала не пропагандируйте, пожалуйста, свои галлюцинации и, прошу вас, относитесь к себе с мягкостью. Каждая виденная вами каллиграфия и все услышанные объяснения представляют это видение мягкости, у которого есть несколько оттенков: серая мягкость, возможно, серебристая; алая мягкость, ярко-алая, как открытая рана; серо-зелёная мягкость, дополняющая алость плоти и основную серебристую, – и тогда сияние красноты, в свою очередь, начинает пробиваться наружу. Предположим, у тебя есть сочетание цветов, которое в основе своей серебристо-серое, и ты добавляешь туда серо-зелёного. Звучит ужасно, правда? Но если это действительно сделать в цветовой композиции, окажется, что это создаёт ситуацию динамичности. Четыре кармы – очень интересные ориентиры. Как вы знаете, графические формы четырёх карм связаны с синим, жёлтым, красным и зелёным цветом. Если мы упростим этот цветовой набор, объединив четыре цвета в два – то идеальным, традиционным результатом будут лимонно-жёлтый и пурпурный. Эти два цвета были императорскими цветами при дворах Китая, Японии, Кореи и Индии, а также в империи Ашоки. Лимонножёлтый [PMS 116 в таблице цветов Pantone, используемой дизайнерами] – это традиционно жёлтый цвет высокого класса, связан с силой и принципом отца, или короля. А определённый оттенок пурпурного [PMS 266 в таблице цветов Pantone ] считается высококлассным пурпурным. Это абсолютная идея женского принципа, принципа королевы. Когда мужской и женский принципы соединяются вместе, получается совершенное выполнение четырёх карм – умиротворения, обогащения, привлечения и уничтожения. Всё свершается именно таким образом. Вам может быть интересно, почему и каким образом всё свершается именно так. Не думаю, что смогу дать вам какой-нибудь ответ. Конечно же, я мог бы изобрести какие-нибудь научные обоснования, но думаю, что не в этом дело. Идея в том, что вам надо реально увидеть эти цвета и объединить их вместе. Весь смысл в том, чтобы усмирить агрессию, страсть и неведение. Все хотят многому научиться и многого достичь, выложиться по максимуму. Такой энтузиазм и усердие – это, может, и нормально, но, с другой стороны, они могут стать убийственными. Если ты чересчур интенсивно взаимодействуешь с ситуациями, ты начинаешь терять мягкость и искренность, а это сущность искусства. В дхармическом искусстве мы прежде всего стремимся укротить наше общество, включая самих себя, если можно так выразиться. Мы можем быть более порядочными и меньше экспериментировать в том смысле, что мы не прибегаем к разнообразным агрессивным способам в стремлении доказать свои теории. Вместо этого мы учимся расслабляться и укореняться в своей дисциплине, чем бы мы ни занимались – снимаем мы кино или ездим верхом, занимаемся ли фотографией, живописью, музыкой, дизайном ландшафтов или интерьеров. В таком понимании языковед или учёный – тоже художник. Научное исследование можно считать произведением искусства, так как научная дисциплина тоже требует огромной мягкости. Иначе она превращается в такой способ экспериментального исследования вселенной, в котором ты вскрываешь всех направо и налево, препарируя их сердца и лёгкие на чистом ковре своей студии. — 128 —
|