Тайланд - страна без тайн?

И видно, я неслучайно вспомнила идеи Ауробиндо и Циолковского по дороге в горный поселок Маэ Салонг. Я не знала, что находится внутри многоступенчатого буддийского храма-ступы. Я поехала туда, потому что мне понравился сияющий белизной остроконечный храм с мощным основанием и окружающий зеленый пейзаж: вполне доверяя эстетическому мировосприятию. В поездке по незнакомым местам, где всегда есть дефицит информации, это вполне оправдано. И я с радостью восполнила этот дефицит, узнав, что буддизм супер-современного Тайланда, несмотря на всю технократическую оснащенность XXI века, реализует идею сохранения тела — подобно тому, как средневековое христианство сохраняло тела своих святых.

Соседство ступы и храма могло напомнить египетскую традицию: в Египте тоже строили отдельно — пирамиду для тела и храм для души. И Дой Маэ Салонг — это было не единственное место, где в буддийском храме сохранялись тела. Позже, в двух других храмах я видела тела ушедших монахов-будд, сидящих в позе лотоса: сильно высохшие, но естественного телесного цвета. Тела этих монахов никак не были похожи на египетские мумии (и вообще на мумии). Рот чуть полуоткрыт, как у только что умершего. На глаза надеты очки: возможно, они запали внутрь. Конечно, это мертвые тела, а не живые. Они вряд ли могут воскреснуть. Но они не разлагаются.

Это впечатляет, как маяк на пути человечества. Для христианской культуры телесная целостность есть ориентир и подтверждение духовного совершенства. Хотя это лишь грань образа вечной жизни и мечты о бессмертии — в том смысле, что царство Божие внутри нас, и смерть тела не есть гибель души. Индийский учитель Йогананда писал, что йоги по желанию могут сохранить свое тело или оставить его разлагаться. И даже восстановить его. Он описывает, как его уважаемый гуру Шри Юктешвар явился к ним после смерти во вполне материальной оболочке. "Это то тело, которое я захоронил, или другое?"— поразился Шри Йогананда, обняв его. "Другое,— ответил Шри Юктешвар.— Я восстановил его из материала той реальности, в которой сейчас пребываю."

В принципе те буддийские монахи и те святые, чьи тела не разлагаются, тоже восстанавливают свое тело из другой реальности сознания, умирая для этого мира — как понимает этот процесс христианство. Дух Святой как меч — дробит тело на части, Бог как огонь — сжигает его тем кислородом, количество которого постоянно увеличивается в нашей атмосфере. А в том смысле, что Бог есть любовь, он рушит и восстанавливает, оживляет (мифологическая функция архетипа Венеры). И в этом процессе изменяется сознание клеток тела, как о том писали Шри Ауробиндо и Мать Мира. Оно восстанавливается той солнечной энергией, из которой соткана жизнь. Для первых христиан, да и потом образ Христа был неотделим от солнца — может, не потому что они были язычники, а потому что лучше чувствовали процессы: включения и выключения света, если вспомнить хотя бы современную литургию.