|
За несколько дней до отбытия в Наге Гомпу Кармапа разрешил обследовать себя немецкому врачу Фишеру. Этот доктор в течение многих лет помогал бедным в Катманду, и это обследование было просто бескорыстным подарком. На этот раз сердце, моча и слюна Кармапы были в норме. Пока мы сидели с доктором на ступенях, совершенно поглощённые рассказом, и почти не обращали внимание на фантастический вид, открывающийся оттуда, по лестнице в верхнюю часть здания стала подниматься вереница девушек. Они шли, склонив головы, и у каждой в руках был белый шарф для подношения. Мы расценили это как возможность лишний раз подойти к Кармапе и тут же пристроились к процессии и проскользнули в комнату за ними. Увидев нас, Кармапа громко расхохотался. Он посвящал этих девушек в монахини, срезая немного волос с их голов, а я бы не дал им покоя, оказавшись в женском монастыре. Жестом он пригласил нас сесть рядом, и мы впервые смогли поговорить с ним подольше. Он спросил о нашей родине, и я рассказал о датчанах, взяв за типичный образец своих друзей, брата и себя. Я, возможно, преподнёс всё так, будто мы всё ещё были отважными викингами, а не толкающими детские коляски "миллиметровыми демократами", в которых превратились многие из нас. Кармапа рассмеялся и сказал, что он тоже сильный. Кармана с высокими тибетскими ламами на собрании в Дхарамсале Он - кхампа, выходец из племени воинов в восточном Тибете. С этими словами он пару раз стукнул меня кулаком по плечу. Забыв, с кем имею дело, я стукнул его в ответ. Он чуть не свалился с сиденья, ревя от смеха. Смутившись, я начал понимать, что это я такое себе позволил. Вдруг он спросил: "Что вы от меня хотите?" Я услышал, как отвечаю словами, которые мы вряд ли понимали или произносили раньше: "Мы хотим быть бодхисаттвами на благо всех существ". Наши книги преподносили бодхисаттв как идеал буддизма Великого Пути, или Махаяны. Осваивая всё новые уровни проникающего видения, они помогают по мере возможности другим. Такое решение работать для блага всех существ подходило нам по всем статьям. Мы желали этого больше всего. Мой ответ, похоже, понравился ему, и он подарил нам по небольшому оттиску на белой жести: с одной стороны Будда, с другой - дордже, символ непоколебимого просветления. Повесив их нам на шеи, он сказал: "Ничего особенного, но это от меня". Мы носили эти кулоны, пока они не распались несколько лет назад, и один из них теперь содержится в коробке, которую я использую для передачи благословения Кармапы. На следующее утро Лама Чечу прилетел за Кармапой на армейском вертолёте, и замечательно было снова его увидеть. Он не покидал наши умы, но мы редко видели его, из-за того что он много путешествовал. Кроме того, нам было немного совестно, так как мы чувствовали, что, вероятно, ослабляем связь с ним, поскольку следуем повсюду за Кармапой. Мы продолжали мыслить в западных, "личностных" категориях и считали себя особо одарёнными учениками, из-за которых один лама непременно будет завидовать другому. Ханна, наверное, и тогда была исключением, но я был агрессивным и заносчивым типом, бульдозером необузданной энергии, и по привычке сносил всё, что попадалось на моём пути. Понимая нашу дилемму, Лама Чечу неоднократно поощрял нас видеть в Кармапе учителя, и постепенно чувство смущения исчезло. Хорошо знакомые с абстрактным мышлением, мы всё же не раз ещё лишались иллюзий, прежде чем научились усваивать уроки жизни. Мы не сразу могли видеть сначала в наших учителях, а затем во всё большем количестве существ и ситуаций энергополя Карманы, способствующие нашей зрелости. Гораздо легче умничать о вездесущем Будда-уме, чем принять его силу в своей жизни. — 44 —
|