|
И рядом с ним идет его поэт, комиссар и друг – Фурманов, такой же героический боец революции. Он видит всю величину и все величие Чапаева, всю мощь его дивизии, всю мощь революции, выраженную в людях, в личностях, он с большой художественной силой показывает их нам, но по скромности своей и по непривычке к реальным ценностям революции он сам себя сдерживает и как будто говорит нам: это все было так, но вы не увлекайтесь. В Фурманове – больше логики, в Чапаеве – больше страсти и веры. Чапаев так хорош в следующем диалоге, в котором чувствуется и Фурманов: «– Теперь Уфа не уйдет, – говорил Чапаев, – как бы только правая сторона не подкузьмила! Он имел в виду дивизии, работавшие с правого фланга. – Почему ты так уверен? – спрашивали его. – А потому, что зацепиться ему, Колчаку, не за што – так и покатится в Сибирь. – Да мы же вот зацепились под Самарой, – возражали Чапаеву. – А уж как бежали! – Зацепились… ну так што?.. – соглашался он и не знал, как это понять. Мялся, подыскивал, но объяснить так и не смог. Ответил: – Ничего, што мы зацепились… а он все-таки не зацепится… Уфу возьмем». Говоря о «Чапаеве», нельзя не сказать несколько слов о кинофильме «Чапаев» братьев Васильевых. Как раз в этом замечательном произведении дан настоящий Чапаев настоящего Фурманова, не отвлеченного схемой и скромностью. Авторы фильма смело восстановили Чапаева на коне, не испугались его занесенной шашки, потому что она занесена на врагов. В фильме Чапаев тоже не лишен «недостатков», но они не снижают его героический образ, а только оживляют его. И что особенно важно, Чапаев показан в более полной параллели с противником. Как раз у Фурманова врага почти не видно. В фильме белогвардейцы тоже не лишены героизма, не лишены и культуры, но они бедны духом, бедны верой, бедны как раз в той области, в которой так богат Чапаев. И поэтому в фильме так ясна гармония между высотой и героизмом личности и народным движением, поднявшим личность. Как раз этой гармонии не увидел Фурманов, хотя и изобразил ее в собственной книге. Значение и книги, и фильма трудно переоценить. Никакая другая эпоха не оставила такого яркого художественного памятника, созданного участником и очевидцем. И предельная скромность и осторожность Фурманова только доказывают близость его к событиям, только вызывают неизмеримое доверие к автору. И под защитой его осторожности мы не боимся признать легенду и с благодарной любовью всегда видим перед собой образ народного героя – Чапаева. — 92 —
|