|
Очень хотелось бы, чтобы собранная здесь конференция, в которой участвуют самые различные по возрасту и по направлению, вероятно, работники в этой области, и по методам и по жанрам своей работы, чтобы она (конференция) путем коллективного обмена мнениями могла бы дать возможно больший толчок этому делу. Его немножко откладывают на задний план, как вообще немножко долго говорили о третьем фронте. Теперь всем стало ясно, что вопросы просвещения и хозяйства сплетены в неразрывный жгут. Между прочим, мы начинаем уже строить новые города и новые деревни, начинаем фактически строить то жилье, в котором в ближайшее десятилетие будут жить специалисты, мы уже начинаем преображать наш быт — и то, что нам казалось, что только наши дети к этому придут, это сейчас является уже знаменем дня… Когда вопрос так ставится, когда собирается редакция журнала «Революция и культура» беседовать о том, как наспех, при содействии т. Сапсовича, наметить мечтательные планы о городе будущего, зная, что эту мечту сейчас же надо будет осуществить, — вот в такое время нельзя уже больше ставить на задний план дело формирования или содействия формированию сознания тех поколений, которые следуют за нами, а передаточному поколению, к которому принадлежит т. Разин 7и другие мои молодые друзья, предстоит сыграть большую роль. Они свободнее нас от предрассудков прошлого, ближе к социалистическому будущему и, стоя на рубеже, должны чувствовать, что на их молодые плечи все эти обязанности легли еще более тяжело, чем на наши. 1929 г. Из статьи: «„Три толстяка“ Ю. Олеши» По поводу пьесы Олеши в МХТ *Присутствуя при новом спектакле Художественного театра, 1постепенно отмечаешь одно удивительное противоречие спектакля. Название его — «Три толстяка». Эти толстяки — грузные, неповоротливые, отвратительные — заполняют много места на сцене. Декоративное оформление загружено всякого рода трюками, и, словно нарочно, все эти полуигрушечные и вместе с тем кажущиеся массивными конструкции имеют какой-то одутловатый, увесистый вид. Пожалуй, можно сказать, что даже сама пьеса немножко длинна, немножко «бароккальна» количеством всяких выдвигаемых положений. Я не удивляюсь, что некоторые знатоки театра говорят о спектакле как о тяжеловесном. Между тем на меня и на очень многих других, видавших эту пьесу, она произвела впечатление законченной грации. — 117 —
|