|
Ясно, что при такой постановке дела не остается места для слуги. Да и вообще, мог ли он быть у Доже, который сам раньше был слугой Фуке? Очевидно, что и Дюбрей. мелкий шпион, презираемый Лувуа, также не пользовался такой привилегией. Если бы на острове Святой Маргариты находились в это время только Доже, Дюбрей и Маттиоли, можно было бы с уверенностью утверждать, что заключенным, умершим в апреле 1694 г., был итальянец — единственный из троих, кому было позволено пользоваться услугами лакея. Но на острове находились и другие заключенные. Возможно ли, чтобы кто?нибудь из них имел в своем распоряжении слугу? Маловероятно. Но историк не может удовлетворяться вероятностями. Итак, категорически утверждать, что Маттиоли умер в апреле 1694 г., нельзя… Когда в 1698 г. Сен–Мар отправился в Бастилию, его сопровождал, как мы помним, его «старый узник», которого «никто не должен был видеть!». Мы помним также, что именно тогда Сен–Мару пришла голову восхитительная идея относительно маски — идея с таким завидным будущим. Амстердамская «Газетт» опубликовала 3 октября 1698 г. следующую информацию: «Господин Сен–Мар принял командование Бастилией, поместив туда одного узника, который был с ним, другого же он оставил в Пьер–ан–Сиз, проезжая через Лион». После чего Человек в Маске, войдя в Бастилию, вошел в историю. Кто? Маттиоли, Доже или Дюбрей? Дюбрей — не более чем мелкий шпион. Арестовав его, Лувуа не соблаговолил больше заниматься им, равно как и Барбезье. Министры непрестанно спрашивали Сен–Мара о Фуке, Лозуне, Маттиоли или Доже. Никогда в их письмах не появлялось имени Дюбрея. Лишь однажды, после того как лейтенант Вильбуа пожаловался на его поведение, Лувуа ответил ему следующими, довольно развязными строчками: «Я получил Ваше письмо от 10 числа сего месяца, из которого узнал, чего Вам стоит этот Дюбрей. Если он будет продолжать беситься, поступите с ним, как с сумасшедшим, иными словами, встряхните его, как подобает, и Вы увидите, что это вернет ему здравый смысл». Кажется, что даже при всей беспристрастности подхода кандидатура Дюбрея не может быть востребована в качестве подходящей. Остаются Доже и Маттиоли. Кандидатура Маттиоли имеет горячих и ревностных сторонников. Самый красноречивый из них — это Франц Функ–Брентано. Каковы же аргументы «маттиолистов»? Прежде всего, они принимают во внимание, что их «претендент» был фигурой достаточно значительного масштаба. В то время как Доже был всего лишь «лакеем», а Дюбрей — «мелким шпионом», заключение Маттиоли было «актом, который в государственных интересах нужно было сохранить в тайне». — 222 —
|